— Кофе? Давай выпьем. Мне только в машину нужно спуститься, взять кое-что.
Зубную щётку что ли? Набор командировочного? Он надевает помятый костюм и выходит, а я накидываю тонкий халат и иду на кухню готовить завтрак. На скорую руку замешиваю оладьи и разогреваю сковородку.
Роман возвращается через несколько минут.
— Вчера не успел, как-то не до того было, — говорит он. — Рядом с тобой событий столько, что не уследишь. Ты всегда так интересно живёшь?
— Вообще-то после твоего появления, да.
Я оборачиваюсь и вижу у него в руках два бумажных пакета. Один белый, а второй тёмно-оранжевый. Рыков достаёт из белого пакета небольшой деревянный ящичек.
— Я тут тебе маленький подарок привёз. На день рождения.
Он ставит ящик на стол.
— Это музыкальная шкатулка. Она, конечно, уже старая, но мне всегда нравилась. В детстве я подолгу мог наблюдать, как кружится балерина. Мне почему-то показалось, что тебе это тоже может понравиться.
Я накланяюсь над ящичком и рассматриваю затейливый узор инкрустации. Кое-где кусочки перламутра отвалились, дерево потемнело, а ажурные металлические накладки немного погнулись. Шкатулка действительно старинная и очень красивая. Она выглядит очень здорово, и ей можно любоваться бесконечно.
— А как она работает? — поворачиваю я голову к Роману.
Он поднимает крышку, и там на зеркале с тёмными от времени точками, я вижу маленькую изящную балерину. Она сделана из фарфора. Работа невероятно тонкая и чудесная и от неё невозможно оторвать взгляд.
— Это твоя?
— После того, как умерли дедушка с бабушкой стала моей, а раньше принадлежала бабушке. Дедушка подарил ей эту шкатулку очень давно, они тогда ещё женаты не были.
— И ты хочешь отдать её мне?
— Я подумал… Ну в общем, да. Хочу тебе её подарить. Может она недорогая и не особенно красивая, но зато она совершенно уникальная… Как и ты.
Я несколько раз взволнованно моргаю ресницами.
— Невероятно красивая. А как она работает?
Рыков поворачивает маленький рычаг, похожий на ручку миниатюрной лебёдки и происходит чудо. Раздаётся хрустальный звоночек, будто кто-то звякнул в маленький колокольчик, а потом начинает звучать мелодия из «Лебединого озера», исполняемая на таких же крохотных волшебных колокольчиках.
Маленькая балерина чуть вздрагивает и начинает медленно кружиться в такт мелодии. Я долго смотрю на неё не произнося ни слова. Это зрелище меня очаровывает и пленяет, а на сердце будто кто-то скребётся.
— Нравится? — спрашивает Рыков.
Я поднимаю голову и молча киваю. Глаза уже на мокром месте.
— Ты хочешь подарить мне шкатулку своей бабушки? Тебе не жалко расставаться с ней?
— Уже подарил, — отвечает он, внимательно разглядывая моё лицо. — С днём рождения.
Я бросаюсь ему на шею, а он нежно меня обнимает.
— Даш, — шепчет он мне через несколько секунд, — ничего не горит?
Что? Я подпрыгиваю, как дикая кошка. Оладушки! Ну конечно! Сгорели!
— Ничего, не переживай, не всем же дано быть хорошими хозяйками.
— Что?!!!
Он смеётся:
— Извини, я пошутил. Не расстраивайся. Давай попьём кофе, а на работу я привезу круассаны, у нас в отеле они лучше, чем во Франции.
— Спасибо за подарок, — говорю я и начинаю готовить кофе.
— Я рад, что тебе понравилось, правда.
Когда мы садимся за стол, он берёт оранжевый пакет.
— Ещё подарок?
— Не совсем. Это возмещение ущерба.
— Какого это?
— Ты платок свой испортила, ну тогда, в лифте… Помнишь, руку мне перевязала? Вот, решил тебе новый купить.
— Платки нельзя дарить, вроде примета плохая.
— А это и не подарок, а возмещение ущерба.
— Ну ладно. Нет, вообще-то для надёжности я его у тебя куплю за сто рублей. Идёт?
— Ну ладно. Посмотри сначала, вдруг не понравится…
Он достаёт из пакета квадратную плоскую коробку, такую же оранжевую, и протягивает мне.
«Эрмес», ну ничего себе!
— Неравная замена, — усмехаюсь я.
— Пустяки, главное, чтобы понравилось.
Мне нравится. Ну ещё бы…
.
.
.
Дверь в приёмную распахивается и на пороге появляется Рыков. Энергичный и в хорошем настроении. Непривычно видеть его таким в этом месте. Посетители встают. Он кивает и направляется в кабинет.
— Розанова, — бросает он мне, — сделай мне два кофе и зайди.
Я быстро выполняю поручение. Два кофе? Это что-то новенькое. Ставлю на поднос две чашки и, сопровождаемая «понимающими» взглядами, иду в кабинет. Немного волнуюсь. Надеюсь, он не потребует секса прямо сейчас. Это было бы кошмар, как пошло. Но нет. Он ограничивается взглядом. Смотрит так, будто мы всё ещё на диване в гостиной.
— Садись, Даша-Дашенька-Дашуля. Ну как ты?
— Хорошо, Роман Григорьевич, очень хорошо.
— Лапки не болят?
— Лапки? — я удивлённо поднимаю брови. — Терпимо, вы уж простите, я в кроссовках сегодня.
— Прощаю. Как бабушка? Звонила в больницу?
— Спасибо. Пока без изменений.
— Я просил узнать, можно ли её перевезти в Москву, но говорят, пока это опасно.
— Да ну что вы, спасибо большое. Думаете наши врачи не справятся?
— Не знаю, Москва есть Москва. Ладно. Смотри, что у меня есть.
Он достаёт из пакета и кладёт на поднос четыре круассана. Они выглядят очень аппетитно и наполняют воздух ароматом свежей выпечки.
— Налетай. Заодно и поговорим.
Я беру один и с удовольствием, вонзаю в него зубы.
— Лозман, — говорит Рыков и я вздрагиваю, — в компании больше не работает. Его шакальё вчерашнее мы раскидываем по разным местам. Вместе они работать не будут. Все пойдут на низкооплачиваемые должности. Я уже дал распоряжения Подгорному, он этим занимается.
Я киваю. Если честно, плевать мне на них. Главное, никого из этой братии больше не видеть.
— Теперь с тобой.
— А что со мной? — удивляюсь я.
— Смотри. Я здесь торчать всё время не могу. Могу приезжать время от времени. Продажа затягивается, быстро мы на сделку не выйдем. Это уже совершенно ясно. Мне нужен здесь свой человек. И этим человеком будешь ты. Назначу тебя директором завода со всеми вытекающими.
— Я? Так у меня же опыта нет.
— Есть у тебя. Есть у тебя опыт. И красный диплом тоже есть. Неважно, я тебя в деле видел, а решение только мне принимать. Вот я и принимаю. Ну, что думаешь об этом?
