головы и сейчас, в машине. Не переворачивать их разделенный мир с ног на голову. И только курить в приоткрытое окошко, ощущая на себе взгляд. Любящий?!..
Мать его! Если он что-то и в самом деле узнал, то нелегко будет всем!
Лиза не знает, как Космос отнесётся к своему же ребенку. А если он и заявит свои права, то сможет ли изменить свое поведение. А Аря?
Поймет ли мать, примет ли отца?
Вопрос времени, но реакция характерной дочери была малопредсказуемой.
И Космос!..
О следачке бы своей наивной подумал. Каково ей жить, когда даже обещания на «долго и счастливо» не маячит по всем прогнозам? Мало ли Боровицкая его по притонам ловила, пыталась быть женой? Пусть и говорят, что гостевой брак и тот постоянно по швам трещал. Никто ни на что не надеялся, но привычка тянулась четвертый год.
Ведь Космос слишком во всем разочарован. Кого благодарить?
— Опять я причина раздора, — и всё же Карина будет недовольна выходками Холмогорова, — а на мой вопрос, Кос, можно было и ответить. С чего Пчёлкины оказались в немилости? Вот уж кто за тебя заступается!..
— Будем это выяснять или ты мне всё-таки расскажешь что-нибудь? — не зря же Космос вызвал свою неугомонную головную боль на очную ставку? — О себе, обо мне…
— Скажу, что тебе меня завтра у Филатовых не хватит, — Лиза едва ли не кокетничает, — и ты сегодня решил посмотреть?
Кто любит проигрывать? Точно не Павлова!
— Единолично хотелось…
Космос смотрит на милый женский профиль, чтобы в сотый раз убедиться в том, что однажды и навсегда он полюбил самую замечательную девушку на свете. Но почему-то отпустил, чтобы она глаза свои полупрозрачные в пол опускала, молчала и грустила, пташка его бедная. Потому что здорово усложнила их и без того запутанную историю, а для Коса проще было придумать складную легенду: у помощника районного прокурора Елизаветы Алексеевны Павловой дома полная чаша и муж доволен не будет, что вчерашний женишок-неудачник опять на пороге возник тучей грозовой.
Ужас, летящий на крыльях ночи. Черный плащ долбанный.
Обдолбанный!..
Уже иногда…
Да только был ли он, муженёк, о котором Лиза с такой интригой заявляла, чтобы Космоса позлить? Если в личном деле никакого свидетельства о штампе в паспорте, о разводе ни слова, а вот дочка девяностого года рождения — это человек целый. И что должен подумать Космос? Что ему рога наставили семь лет назад ещё до ссоры? Или?!..
— Посмотрел?
Выбросив потухший бычок, Лиза решила со всей смелости взглянуть на Холмогорова. Ей хочется до него коснуться, в чём она себе не отказывает, прислоняя пальчики к гладкой мужской щеке. У неё нет сил, чтобы не притянуться к нему. И видит Лиза в Космосе не бандита и коксомана, о скандальной славе которого известно всей Москве, а отца своей единственной и обожаемой дочери. Мужчину, без которого жизнь не была бы возможна. И почему Кос не отстраняется от неё?
Что в ней высмотрел? Девочку, которая влюбилась в него вопреки всему?
Или чуждую и холодную даму, у которой в груди камень…
Последнее воспринималось бы легче. Если бы оно так было.
Наверное, они оба устали друг без друга. Устали настолько, что Космос ловит каждый взмах её ресниц, впитывает случайные вороватые касания. Лиза быстро убирает руку, а Холмогорову изменяет выдержка — накрывает её губы своими, чтобы хотя бы на несколько мгновений никуда от него не улетала. И Павлова отвечает нежно и безропотно, не мучая себя губительным осознанием того, что всё, абсолютно всё могло быть по-другому, если бы однажды им хватило терпения и понимания. Она бы не чувствовала то, что буквально крадёт Космоса у всего мира, а он не помышлял бы о том, что одно слово — и нет с ним рядом его Лизы. Нет!
Но сердца глупые, как и в беспечные восемнадцать. Поцелуи нескончаемые и манкие, и Лиза не замечает, как скоро оказывается сидящей на коленях Космоса. Он так сильно прижимает её к себе, так сладко целует в открытую шею, что у Павловой нет мысли о неправильности происходящего.
Лиза проводит носом по мужской щеке, пристально заглядывает в синие глаза, как будто душу у Космоса украсть хочет. В самом деле — давно украла, не постеснялась, заворожила. Захватывает пухлые жаркие губы, которые ей покоя не дают, и, на немного отпустив, тихо шепчет:
— Здравствуй, солнце, — Павлова прислоняет лоб ко лбу Холмогорова, с блаженством ощущая его руки, гладящие её по спине и плечам.
— Это уже другое дело, алмазная… — Кос расцеловывает раскрасневшиеся щёки Елизаветы, борясь с желанием вынужденно пересадить Лизу обратно в пассажирское кресло, чтобы в следующий миг отвезти её к себе домой. Но не мог, помня о том, о чём она всё ещё молчит!
И отпустить её невозможно. Его самый чистый кайф…
Самый!
Лиза давно не сходила с ума настолько стремительно. Её пальцы дрожат, но робко расстёгивают мелкие пуговицы на рубашке Коса, и когда она касается его груди ладонями, то склоняет к нему голову, слушая биение беспокойного сердца. Оно никогда её не обманывало, он стремился к ней, и Павлова с трудом сможет снова променять Холмогорова на холодное одиночество. Это другие безуспешно пытаются его у неё отнять. Это Лиза имеет полное право говорить, что они с Космосом произносили друг другу громкие клятвы.
И всё…
И всё зашло бы слишком далеко, если не раздавшийся телефонный звонок, на который Кос всё равно не ответил.
— Блять!..
— Успокойся, — обездвиженная Павлова медленно возвращается на землю, одновременно помогая смириться с реальностью и своему мужчине, — Кос?
— Прости…
Космос бросил трубку на коврики, не рассчитывая мощность удара. Это было ожидаемое, потому что Космос редко умел останавливаться. Но Лиза отстранилась от него, нервно передернула плечами, а после понимающе усмехнулась.
Она поняла, кто был на проводе. Вот чуйка-то!
И на ум Елизаветы приходит лишь единственное…
— Я… — голубые глаза растеряны. Алмазная мечтательница давно поняла, что любовь свою разбила на куски. Вдребезги. — Я не хочу быть твоей любовницей! Ты понимаешь, Космос?
— Ты и не будешь, — Космос знает, что для того, чтобы быть рядом с Лизой и дочкой, ему нужно очень сильно постараться, — скажи мне только? Сколько бы ещё…
— Давай поговорим о ней потом, я должна объяснить, подготовить… — Лиза перебивает его, понимая, что он хочет больше узнать о дочери, — а ты до конца принять это, правда?
— Я устал жить так эту хуевую жизнь, — Космос никуда не отпускает Лизу, несмотря на то, что волнующая его тема осталась без
