раз, и в итоге снова вышли к большому солнцу, где Кайрн предложил:
— Потанцуем?
Не дожидаясь ответа, встал в позу, и медленно повёл меня за собой.
— Шаг, шаг, разворот, кружимся, ещё шаг…
Я сосредоточенно повторяла, пока не поняла, что на самом деле это не так и сложно, как кажется.
— Получается!
— Да, — отозвался он немного ворчливо. — Не будь к себе чересчур строга. Кружимся, теперь разворот, шаг, снова шаг, и — полетели.
Он так внезапно поднял меня высоко вверх, что я ахнула.
— Вот он, главный миг быстрого эала, — усмехнулся Кайрн. — Запомнила последовательность?
— Кажется, да.
Солнце припекало, и волосы мне немного мешались, хоть и были короткими. Спустя ещё две минуты Кайрн предложил:
— Сюртук сними, легче будет двигаться.
Я кивнула, и, когда он отпустил, принялась расстёгивать пуговицы. В блузке и правда было здорово, и, пока мужчина уносил одежду на берег, я даже отважилась расстегнуть две верхние пуговицы горловины.
— Ну, как?
— Замечательно! — с воодушевлением отозвалась я. — Мы продолжим?
— Конечно.
Я подставила лицо солнцу и на несколько мгновений закрыла глаза. Неужели всё это происходило со мной? Счастье оказалось таким опьяняющим! Кайрн уже зашёл обратно в воду, но, стоило нам вновь начать танец, как моё внимание привлёк странный звук.
— Птица, что ли, поёт?
— Похоже на какое-то насекомое, — беспечно отозвался мужчина. — Скорее всего, голубой кузнечик где-то засел.
— Да? — подозрительно отозвалась я, считая шаги. — А если это…
Толстая струя ударила так внезапно, что я чуть не вскрикнула. Фонтан создал в небе над нашими головами яркую радугу, и спустя пару мгновений весёлые брызги обрушились сверху. Сам собой врывался у меня тонкий очумелый писк, а Кайрн, уже смеющийся, сказал:
— Что бы ни случилось, продолжай танцевать.
Брызги опадали на нас сверкающей вуалью, и я уже помнить не помнила о шагах и поворотах — просто скакала, словно дитя, припрыжку. Нас спрятало от остального мира во влажной пелене, и было непонятно, где выстрелит очередная струя, но это только больше меня веселило. Тем более что увернуться от потоков воды не получалось, и я, глядя на мокрого, взъерошенного и хохочущего Кайрона, и сама заливисто смеялась, приветствуя неожиданно прекрасный солнечный дождь…
Глава 16
Мы то пытались продолжить танец, то убегали, и Кайрн, стараясь закрыть меня от очередного потока, обнимал пусть не крепко, но волнующе всё равно. Сквозь его мокрую рубашку я отчётливо видела очертания сильной груди и пресса, и ловила себя на мысли, как было бы хорошо побегать здесь в одном только белье… Даже холодно не было, хотя в пылу игры я и подол тоже промочила.
— Не могу больше, — хриплым с непривычки голосом сказала я спустя вечность. — От смеха живот болит!
Кайрн тотчас взял меня за руку и повёл на берег, где мирно соседствовали кони. Они тоже в пылу игры помочили копыта, да и под струями искупались, но теперь спокойно щипали травку, которая в такой близости от воды была особенно сочной.
Улыбаясь, я пощупала волосы: они были мокрыми от корней до кончиков.
— Замёрзла? — спросил Кайрн, подавая мне сюртук.
— Нет. Наоборот, так лучше, солнце-то припекает. Да и внутри всё сухое. — Я посмотрела в его сияющие глаза. — А вот ты вдрызг мокрый.
— По дороге высохну.
— Не в первый раз так купаешься?
— Я бывал здесь подростком, с Мортисом. Это одно из тех мест, где можно забыть о тревогах внешнего мира. — Выражение его лица изменилось. — Счастье непостоянно, оно зыбко, как эта радуга. Когда светит солнце и взмывает ввысь поток — дуга яркая и прочная, но, стоит не соблюсти одно из условия, и мы видим лишь пелену.
— Но и в пасмурной погоде своя особенная красота. Я вот люблю дождь и грозовые облака.
— Я тоже, но не каждый способен разглядеть сквозь ледяной ливень мерцание тёплого пламени. Люди хотят, чтобы всегда было хорошо, но ведь так не бывает. Каждый ливень и солнечный день значим, и, когда мы что-то теряем, мир всегда даёт возможность обрести нечто большее. Беда лишь в том, что люди, быстро сдаваясь, сетуют вовсе не на свою нерешительность и лень, а на жестокость судьбы.
— Порой у человека просто не хватает сил дотянуть до радуги, — возразила я. — И вовсе не лень тому виной. Просто испытаний много, а магия мала. Так и получается, что ты барахтаешься в трясине своей судьбы, не понимая, не осознавая, что же сделал не так, в какой момент заплыл не туда…
Я прикусила губы, понимая, что открыла ему свои глубинные страхи, но Кайрн, взяв меня за руку, попросил:
— Продолжай. Я хочу знать, что ты чувствуешь.
— Я по-прежнему боюсь ошибиться. Мне не хочется идти против своего предназначения, но хочется стать счастливой. Я немного запуталась. И… Ты прости, но я не верю тебе до конца. Не верю, что могу быть нужной и тем более любимой. К тому же так внезапно.
— Два шага, разворот, и — полетели, — напомнил он. — В каждом танце есть своя схема движения, но, даже если забыла её, ты не упадёшь, если доверяешь партнёру. — Он поцеловал мои пальцы. — Доверяй мне, Ива. Я выведу тебя из топей, а, если придётся снова погружаться в пучину — мы туда нырнём вместе.
Именно этого я боялась, но сказала о другом, более важном в этот миг:
— Не знаю, как благодарить тебя за эту поддержку. Ты только не думай, что я в чём-то претворяюсь… Мне давно не было так хорошо! То есть, не было никогда и ни с кем. Но я именно поэтому такая сдержанная.
— Неопытная.
— Да.
Он погладил мои пальцы, уютно лежавшие на его ладони.
— Сколько смотрю, столько удивляюсь — ну как ты, такая женственная, изображала парня? Это же сколько надо было в себя магии вливать!
— Много. И я поражена, что так быстро от неё избавилась. Если у тебя был детоксикатор, да ещё такой качественный… неужели я не первая?
— Первая, — усмехнулся он. — Но у меня хорошие зельевары. Поехали-ка обратно, пока солнце не скрылось.
Мы не стали надевать сюртуки: припекало знатно. Мужчина усадил меня на бревно и небольшим полотенцем вытер ноги, заставив покраснеть. Обувалась я, однако, сама. Кайрн снова подошёл помочь мне сесть в седло и расправить подол, а сам прежде отошёл куда-то в сторону. Как я вскоре поняла, он выключил подачу воды для фонтана.
Ветер приятно обдувал, волосы сохли быстро, и я действительно совсем не мёрзла. Закат рысил лениво, то и дело отвлекаясь на крупных, но безобидных шмелей, гудящих над
