подоконник и заливают ванную.
Однако отнюдь не они причина моего внезапного пробуждения. Нет, меня разбудил оглушительный грохот по двери в ванную.
— Пупсик! Пупсик! Пусти!
Я в полнейшем замешательстве продираю глаза. Почему я в ванне? И кто барабанит в дверь?
Память постепенно возвращается, и на меня обрушивается паника.
Я выскакиваю из ванны и бросаюсь к двери. Замок заело, и на борьбу с ним уходит несколько драгоценных секунд. Наконец, я распахиваю дверь.
— Черт возьми, пупсик! — с воплем врывается Клемент.
Пожар? Или в дом ломятся Черный и Синий? Толком не проснувшись, я пытаюсь понять, что стряслось.
Клемент, в одних пурпурных трусах и черных носках, устремляется к унитазу.
— Господи! — кряхтит он, облегчаясь.
Проходят секунды, а напор не ослабевает, словно хлещет из шланга.
— Могла бы и сказать, что внизу нет толчка.
Журчание продолжается.
— Ты же не хочешь, чтобы я нассал в раковину на кухне.
Наконец, поток иссякает. Клемент встряхивает, звучно пускает газы и поворачивается ко мне.
— Извини, — скалится он, и вид у него вовсе не виноватый.
Наверное, надо радоваться, что он не прикончил меня во сне. Ой нет, он, похоже, решил убить меня газовой атакой.
— Фу, какой ужас, — бормочу я, закрывая лицо ладонью.
— А что на завтрак? — осведомляется Клемент как ни в чем не бывало.
Я лишь качаю головой и поспешно ретируюсь в спальню.
Пока я переодеваюсь, до меня доносится топот вниз по лестнице. Возвращаюсь в ванную, спускаю воду и щедро опрыскиваю помещение освежителем. Чищу зубы, затем отправляю и свои естественные потребности. И все это время ломаю голову, какой черт дернул меня пустить это чудовище в дом.
Очевидно, сказалась усталость.
Снизу доносится рев:
— Пупсик, ты идешь? Я не отказался бы от чая!
«Ну почему я, Господи? Почему?!»
Считаю до десяти и спускаюсь.
Клемент уже восседает за столом. Хвала всем святым, полностью одетый.
— Все нормально?
— Бывало и лучше.
Я включаю чайник и достаю из буфета упаковку мюсли.
— А это что?
— Это, Клемент, завтрак! — Я звучно ставлю коробку на стол.
Он подозрительно косится на нее.
— Хм, я бы предпочел сэндвич с беконом, если ты не возражаешь.
— Нет у меня никакого бекона…
Смартфон пищит эсэмэской.
— Что за звук? — интересуется Клемент.
— Мой телефон.
Я достаю его из кармана и вздыхаю с облегчением: очередное уведомление от банка.
— Ты же вроде сказала, что эта штука — фотоаппарат? Видимо, пытается сострить. Но вид у него озадаченный.
— У вас нет смартфона?
— Чего-чего?
— Боже мой, Клемент! Вы из леса, что ли, вышли?
— Я говорил, откуда я вышел. До сих пор не веришь?
Ответом я себя не утруждаю.
Чайник кипит, и я завариваю чай, сыплю Клементу три ложки сахара, и тут терпение его иссякает:
— Ну?
Я ставлю чашки на стол, сажусь и пристально смотрю на него. В спокойной обстановке его бредни уже начинают раздражать.
Быть может, если удастся нащупать слабые места в его бредовой легенде, он сдастся и расколется. В чем бы ни состоял его замысел, я его выведаю!
— Простите, Клемент, но я вам не верю. Не верю, что вы добиваетесь искупления, и не верю, что вы умерли в 1975-м.
Он только пожимает плечами.
Я беру телефон и приступаю к допросу:
— Кто был премьер-министром?
— Гарольд Вильсон, — следует моментальный ответ.
Поисковик подтверждает. Затем мне попадается список событий 1975 года.
— Катастрофа в подземке, погибло сорок три человека. На какой станции?
— Да уж, скверная вышла история. «Моргейт».
— Что за фильм сняла «Монти Пайтон»?
— «Священный Грааль».
— Проводился референдум. По какому вопросу?
— Вроде что-то насчет членства в ЕЭС.
Ни одной ошибки. Вот же сукин сын.
— Ну и чем этот замут с выходом из ЕЭС обернулся? — интересуется Клемент.
— Ой, лучше не спрашивайте.
Я возвращаюсь к списку и задаю следующий вопрос:
— Какую гостиницу в Лондоне взорвала ИРА?
— «Хилтон».
В сердцах швыряю смартфон на стол. Ответы доказывают лишь закоренелость его мании.
Мы сидим молча. Клемент знай себе потягивает чай, словно это обычное субботнее утро. Я же понятия не имею, что сказать.
— Допустим, чисто теоретически, я морочу тебе голову, — заговаривает наконец он. — Но чем ты рискуешь, если позволишь помочь тебе?
Не в бровь, а в глаз, и по существу возразить нечего.
— Пожалуй, ничем.
— Ты думаешь, я могу тебе как-то навредить?
— Нет, не думаю.
Он отставляет чашку и, положив локти на стол, подается вперед.
— Я все понимаю, пупсик. Доверие — это почти как деньги. Его нужно заработать, и только идиоты расшвыриваются им направо и налево.
— И что вы хотите этим сказать?
— Можешь мне не доверять. Просто поверь, что я могу тебе помочь. Неважно, считаешь ли ты мою историю о прошлой жизни брехней или правдой. Я должен тебе помочь, пупсик.
Только сейчас я замечаю, что на нем нет голубых очков. Скрывавшиеся вчера под ними глаза такие же голубые, как и очки. Как там говорится? Глаза — зеркало души? Глаза Клемента отражают помутившийся рассудок, погруженный в бред. Что бы там ни творилось у него в голове, я испытываю лишь сочувствие.
— Ладно, — вздыхаю я. — Буду признательна вам за любую помощь.
— Клёво, — расплывается Клемент в улыбке.
— Есть идеи?
— Думаю, да. Раз уж нельзя просто отметелить этого Стерлинга, единственный вариант — раздобыть деньги. Верно?
Я киваю.
— Следовательно, в течение следующих пяти дней нам необходимо раздобыть двадцать штук. Верно?
Снова киваю, с трудом удерживаясь от того, чтобы не закатить глаза.
— А для этого нам нужно кое-куда съездить.
— И куда же?
— В Лондон. Далеко до него отсюда?
— Поездом минут пятьдесят.
— Значит, договорились. Я готов.
И с этим Клемент достает из кармана очки и надевает их.
— Что? Я не могу просто так сорваться и поехать в Лондон.
— Почему?
— Во-первых, этим утром мне нужно забрать из больницы маму, а во-вторых, кто-то должен заниматься магазином.
— Время уходит, пупсик. Решать только тебе.
— А зачем мне вообще с вами ехать? Один вы не можете?
— He-а. Так не выйдет.
«Опять двадцать пять».
— Объясните.
— Я не смогу защитить тебя, если мы не будем вместе. И если с тобой что-нибудь случится, моя последняя возможность пойдет прахом.
— Хм, а еще говорят, время рыцарства прошло.
У меня такое чувство, будто я заблудилась в лабиринте, все выходы из которого заложены кирпичами. Проблема никуда не денется, если я отвергну бестолковый план Клемента. И, если даже бросить все дела, стоит ли вообще отправляться искать неизвестно чего в Лондоне?
Бестолковый план или никакого плана. Что выбрать?
— А почему именно Лондон?
— Лондон — моя вотчина. Думаю, я
