знаю, где раздобыть двадцать штук.
— Думаете, значит?
— Не бывает ничего определенного, пупсик. У тебя есть предложения получше?
Я молчу.
— Хорошо. Но я не могу просто все бросить и сесть в поезд. Нужно забрать маму, а раз уж придется закрывать магазин, нужно повесить объявление на витрине.
— Тогда поторопись.
— Может, все-таки позавтракаете сначала?
Клемент снова критически изучает коробку с гранолой.
— He-а. Пожалуй, воздержусь.
Я мчусь наверх и по-быстрому принимаю душ. Припоминая свои прошлые визиты в Лондон, роюсь в шкафу в поисках чего-нибудь практичного и в конце концов останавливаю выбор на эластичных джинсах, сиреневом джемпере и мягкой кожаной куртке. С обувью проще, никаких каблуков. Достаю с нижней полки спортивные тапки и обуваюсь.
Двадцать пять минут спустя мы уже едем в «фиате» в магазин. Клемент, как и вчера вечером, словно придурок, с раскрытым ртом таращится по сторонам.
— А что такое «Старбакс»? — спрашивает он.
— Кофейня.
Через минуту:
— А «Нандос»?
— Ресторан, жареной курицей кормят.
Еще через минуту:
— Что такое «широкополосная сеть»?
— А?
— Мы только что проехали мимо рекламы, которая обещала неограниченную широкополосную сеть за десятку.
— Нет, вы серьезно? — взрываюсь я. — Широкополосная сеть для доступа в интернет.
— Что такое интернет?
Мне надоедает его игра, о чем я даю понять хмурой миной. Клемент меня понимает и дальше воздерживается от идиотских вопросов. Остаток дороги проходит в тишине.
Мы паркуемся за магазином, и Клемент настаивает, что первым войдет он. Все спокойно, и я сразу же направляюсь к прилавку. Открываю на компьютере текстовый редактор и пишу объявление, что ввиду «непредвиденных обстоятельств» магазин сегодня закрыт. Никогда еще принтер не печатал столь правдивых слов.
Приклеиваю объявление к стеклу и звоню в больницу узнать, можно ли уже забирать маму.
Меня отфутболивают с одного номера на другой, но в конце концов соединяют с нужной медсестрой, и та сообщает, что в течение часа маму выпишут. Я прошу дождаться моего приезда.
По возвращении в комнату для персонала обнаруживаю Клемента развалившимся в кресле с задранными на стол ногами.
— Значит, так. Мне нужно ехать в больницу за мамой и потом отвезти ее домой. Это займет пару часов, и после этого мы отправимся в Лондон.
— Я с тобой.
— Нет, не со мной. Вы не думаете, что моей матери покажется несколько странным, если я притащу с собой музыканта из трибьют-группы «Статус Кво»?
— Но, пупсик…
— Клемент, я только до больницы. Места безопаснее и не придумать. Ничего со мной не случится.
Клемент качает головой, однако от дальнейших возражений воздерживается.
— Ладно, как скажешь. И чем же мне заниматься целых два часа, черт побери?
— Хм, здесь уйма всякого чтива.
— Ну, зашибись, — фыркает он.
— А в буфете есть кофе, чай и печенье, если проголодаетесь.
— Музыка-то есть какая-нибудь?
Я указываю на радиоприемник в сторонке.
— Крутите сколько влезет. Что-нибудь еще?
— He-а, больше ничего.
Записываю на бумажке свой мобильный номер и показываю Клементу, где в магазине находится телефон.
— Только в крайнем случае. Понятно?
Он кивает, и я снова пытаюсь убедиться, что ему не составит проблем дождаться меня в одиночестве.
— Ради бога, пупсик, мне же не двенадцать.
Смущенно извиняюсь и ухожу.
И все пятнадцать минут езды до больницы терзаюсь раскаянием. Оставила совершенно незнакомого человека в магазине. Я пытаюсь унять тревогу напоминанием, что там и красть-то нечего, а будь у Клемента какие зловещие намерения, он бы их уже давно осуществил. И уж точно оставлять его в магазине менее рискованно, чем пускать домой. А ночью он вел себя вполне прилично.
В больнице я прохожу уже знакомым путем от регистратуры до отделения, хотя далеко не в той спешке, что вчера.
За двойными дверьми санитар везет мне навстречу старушку в инвалидной коляске. Я придерживаю двери, пропуская их. Судя по тщедушному тельцу и редким седым волосам, ей уже прилично за восемьдесят. Взгляд запавших глаз неподвижно устремлен вперед, а выражение лица говорит, что пункт назначения ей явно не по душе.
Пару секунд я смотрю паре вслед, и меня пробирает дрожь при мысли, что в не столь отдаленном будущем на месте этой женщины может оказаться и моя мать. Никому не пожелаю завершать вот так преклонные годы.
Меня охватывает сильнейшее желание крепко обнять маму, и я спешу в отделение.
За стойкой сидит одинокая медсестра, приветствующая меня вымученной улыбкой.
Чем могу помочь?
— Я звонила недавно. Приехала за мамой, Элизабет Гудьир.
— Ах да. Минут десять назад приехал ваш отец. Он помогает ей собираться.
— Мой отец?
— Да. Такой приветливый, седой.
Я безмолвно таращусь на медсестру.
Только что она описала человека, которого мне совсем бы не хотелось бы видеть подле мамы — Дэвида Стерлинга.
15
Я лихорадочно семеню по коридору, пытаясь сообразить, какую месть удумал Стерлинг за избиение Клементом его мордоворотов.
На мгновение я жалею, что Клемента нет рядом. Врываюсь в палату и смотрю на койку в дальнем углу. Мама сидит на краешке кровати, уже полностью одетая. На стуле, что прошлым вечером занимал сержант Стоун, сидит седовласый мужчина.
Я пролетаю по проходу, испепеляя его взглядом.
— Доброе утро, Бетани, — мурлыкает он.
У него и вправду седые волосы, вот только венчают они пухлую розовую физиономию, без всяких клювообразных носов и шрамов.
— Стэнли, что ты здесь делаешь?
Мать и ее бывший супруг смущенно улыбаются друг другу.
— Милочка, это я попросила Стэнли заехать.
— Твоя мама позвонила мне сегодня утром, — извиняющимся тоном поддакивает тот.
— И зачем? — обращаюсь я к матери, игнорируя старика.
— Потому что он мой друг. Несмотря ни на что, он беспокоится обо мне.
Разоритель смотрит на меня снизу вверх взглядом провинившейся собаки.
— Что ж, рада была повидаться, Стэнли. Мама, может, пойдем уже?
Она хмурится.
— Сядь, дорогая.
Я фыркаю, словно оскорбленный юнец, и плюхаюсь на койку рядом с ней.
— Мама, что происходит?
— Стэнли предложил мне пожить у него несколько денечков, чтобы присмотреть за мной.
— Нет. Это моя забота, — отрезаю я.
— Но, милая, на тебе же магазин, да и жених. У тебя и без меня достаточно хлопот.
Я перевожу взгляд на Стэнли.
— А где ты вообще живешь? Насколько помню, ты обитал в какой-то замызганной квартирке.
— Теперь у меня домик на колесах, Бетани. В красивом местечке за городом. Кругом тишина и покой.
Вновь поворачиваюсь к матери.
— Это безумие. Ты уже забыла, что благодаря его «помощи» чуть не разорилась?
— Ну, это было давно, и в банкротстве виноваты мы оба. Он лишь хочет присмотреть за мной. Всего несколько дней, от силы неделю.
— Я больше
