невольников, которые ему понравились больше других, и если это означало, что члены семьи будут разлучены, то для него это не имело никакого значения. Отец Дан, французский священник-редемпционист, прибывший в Алжир в 1635 году, рассказывал, как горестно было видеть разделение ирландских семей; тогда же и девятилетнего сына исландского пастора, захваченного в 1627 году, продали отдельно от родителей и увезли в Тунис.
Наверняка Джеймс Фризелл, британский консул, навещал болтиморских пленников вскоре после их прибытия в Алжир, так как в августе 1631 года он писал секретарю министерства иностранных дел в Лондон, что «прибыло 107 захваченных, из которых 20 мужчин, а остальные женщины и дети…» По крайней мере, это подтверждает, что все они пережили плаванье. В этом отношении им повезло больше, чем исландцам четырьмя годами ранее, из которых четверо скончались в море. Джеймс Фризелл не писал пространных писем, он сообщил, что пленники из Болтимора живы, и запрашивал о высылке ему денег, чтобы он смог договориться о выкупе, и этим ограничился. Он не раскрывал подробностей того, что пережили пленники, когда прибыли в город.
Мы знаем, что сто семь мужчин, женщин и детей, которые были внезапно схвачены в своих скромных постелях между двумя и тремя часами раннего утра 20 июня 1631 года, в целости достигли Алжира. Затем их выставили на рыночной площади перед глазами сотен незнакомых людей, они были проданы и розданы своим новым хозяевам. Об их продаже и покупке не осталось никаких записей. Никто в точности не может сказать, какова была судьба любого из болтиморских пленников. Но держа в уме записанные свидетельства других алжирских узников того времени, можно с некоторой уверенностью рассуждать о том, что их ждало.
В Алжире ценность невольника рассматривалась по четырём категориям: как работника, как компаньона, как источника дохода и как ступени на пути к раю. В первую категорию включались все крепкие мужчины, способные грести вёслами, копать каналы, переносить грузы, работать в полях или городских каменоломнях. Сюда же относились и некоторые женщины, которых считали подходящими только для повседневных домашних дел.
Вторую категорию составляли все те христианские невольники, которых покупали, чтобы они служили спутниками своим хозяевам: хорошо сложённые юноши становились слугами, а девушек ждала роль наложниц.
В третий класс входили все состоятельные пленники или те, кто владел каким-либо умением. Их обычно приобретали для спекуляции, платя за них большие суммы в ожидании, что в скором времени их выкупят за ещё большие деньги. При надлежащих поручительствах еврейские и итальянские купцы, действовавшие в Алжире, были готовы дать деньги взаймы самим пленникам на их собственный выкуп, образовавшиеся же долги в соответствующее время должны были быть погашены в тех странах, откуда они родом. Такая торговля пользовалась большой популярностью, так как она сулила хорошие прибыли и быстрый оборот для каждого участника сделки. Умелый пленник представлял собой долгосрочную инвестицию. Как правило, тот, кто его покупал, предоставлял ему достаточные суммы для приобретения соответствующих его занятию инструментов и открытия мастерской. Затем эта сумма прибавлялась к стоимости его выкупа, и пленник мог заниматься своим ремеслом. Он должен был ежемесячно выплачивать своему господину определённую сумму, представляющую процент от вложенного в него капитала, а на остальные вырученные средства жил и откладывал их впрок. Когда он накапливал достаточно для своего выкупа и выплаты вложений хозяина, а также городской пошлины с выкупа, он был волен возвращаться домой. Некоторые пленники из этой категории обладали лишь способностями к торговле. Один ирландец, оказавшийся в плену в Алжире незадолго после болтиморской истории, описывал, как английский пленник искал на улицах Алжира работу, благодаря которой он мог бы удержать при себе жену и ребёнка. После нелёгкого старта этот человек превратился в преуспевающего купца.
К четвёртой категории пленников относились те, кого приобретали ради дани Аллаху. Это были исключительно юные мальчики.
Некоторые из состоятельных горожан Алжира покупали христианских мальчиков на невольничьем рынке, чтобы присоединить их к своим домочадцам и воспитать в мусульманской вере во славу Аллаха. Пройдя однажды через неприятное испытание обрезанием, эти новообращённые юноши обычно хорошо приживались в своём новом окружении. Подобным же образом и большинство молодых христианских женщин находили своё место в женских покоях алжирских домов, достаточно богатых, чтобы владеть рабами, и устраивались там без особых трагедий. Свидетельства того времени подчёркивают, что наложницам в Алжире редко грозило плохое обращение, и учитывая, что большинство работ по дому выполняли рабыни-негритянки, такая жизнь для женщины могла стать гораздо легче, чем в далёком Западном Корке. Конечно, и климат здесь был значительно более сухим, а дома – более крепкими и удобными.
В книге писем великого графа Корка, сохранившейся в архиве документов Чатсуорт-хауса, имеется шести-страничная реляция о набеге на Болтимор, написанная в Дублине в феврале следующего (1632) года. Это письмо возлагает вину за нападение на Болтимор целиком на плечи капитана Хука с полубаркаса «Пятый отпрыск» и сэра Томаса Баттона. Далее указывается, что, несмотря на тот факт, что с тех пор правительство выплатило им 3 649 фунтов 3 шиллинга и 5 пенсов, никто из команды этого корабля не оказывает существенной помощи. Команда «Пятого отпрыска» всё ещё оставалась крайне недисциплинированной, в ссоре они убили лейтенанта и ранили нескольких солдат. Граф сообщает, что по его приказу Хакетт был привлечён к суду. Он также утверждает, что от бежавшего пленника до него дошли слухи о том, что турки запланировали на следующее лето ещё одно нападение, гораздо большее по масштабу, и слухи об этой атаке, вероятно, распугали всех рыбаков, промышлявших добычей сардин, а также английских колонистов побережья. По его оценке, эти рыбаки приносили стране от пятнадцати до двадцати тысяч фунтов во французской или голландской валюте каждый год, и это могло бы стать существенным вложением для отправки большего числа боевых кораблей для защиты ирландских берегов. По его словам, английские колонисты Болтимора будут согласны внести большой вклад в строительство форта или блокгауза в том случае, если король предоставит им несколько пушек и защитит их от претензий сэра Уолтера Коппингера. Он настаивает, что, возможно, удастся убедить сэра Уолтера оставить колонистов в покое.
«Пользуясь этой возможностью, мы не можем не уведомить ваше сиятельство… о тех несчастиях, которые претерпевают бедные английские пленники из Болтимора в Алжире… как о том могут свидетельствовать письма оттуда… и при сём покорнейше предлагаем их к вашему рассмотрению, покорнейше прося… что вы не откажете направить некоторую помощь… в соответствии с которой английский консул, ныне пребывающий в Алжире, смог
