не хватает. Сорняки лучше не держать в огороде. Вы собрались? Пройдемте за мной.
На улице уже стемнело, погода заметно испортилась — похолодало, поднялся ветер. Вессел быстро пресек внутренний двор и с торца здания зашел в главный корпус школы, Гаттак и Корра — следом. Втроем они миновали длинный пустой коридор и вошли в хорошо освещенную трапезную. Царящий в помещении гул мгновенно стих, на новоприбывших уставились тридцать пар детских глаз.
— Встать! — раздался громогласный голос директора Борова, восседавшего во главе учительского стола в дальнем конце трапезной.
Все тридцать воспитанников дружно встали, по столовой пронеслась волна перешептывания. Гаттак уловил несколько тихих возгласов:
— Это еще кто такие?
— Смотри, какая расфуфыренная!
— Еще мяса прислали…
Мика Боров вышел в центр зала, обвел школьников строгим взглядом и сообщил:
— В этом году Великий Бор послал нам новых преподавателей. От каждого из вас я требую беспрекословного подчинения нашим столичным гостям. Наказания за нарушение дисциплины на их уроках будут суровыми, вы меня знаете.
Гаттак менее всего желал, чтобы их представление сопровождалось разговорами о наказаниях, ведь это заведомо настраивало учеников на негативный лад. И что-то Гаттаку подсказывало, что Боров сделал это нарочно.
— Прошу всех садиться, — велел директор. — Представляю вам нового историка — учителя Гаттака и нового учителя музыки — Корру.
По столовой пронеслись вялые аплодисменты. Ученики уже не смотрели на вновь прибывших учителей, все их внимание было сосредоточено на тарелках. К еде никто не приступал.
— По нашей традиции трапезную молитву Бору произнесут новые учителя.
Гаттак заметил, как многие из учеников, особенно дети постарше, закатили глаза. Корра первой пошла к центру зала, но Гаттак притормозил ее и сам вышел вперед.
— Как много среди учеников истово верующих в бога нашего Бора? — громко спросил он директора, чем явно смутил Борова.
— Мы всегда воздаем благодарственную молитву перед едой, — ответил Боров, оглядывая учеников. Дети явно не понимали, что именно задумал Гаттак, и с любопытством смотрели на него, гадая, чем же закончится столь странное вступление новенького.
— Вера в Бора — прерогатива высших, не так ли, директор? — Боров не нашелся, что сказать. Он открыл было рот, но не успел произнести и звука, Гаттак его перебил. — Насколько мне известно, народ Пустоши, равно как и их дети, обучающиеся здесь, имеют иное представление о мире высших сил. Так зачем забивать их головы тем, что им никогда не понадобится?
Повисшую тишину пронзил звук чьей-то упавшей на пол ложки. Гаттак оглядел весь зал и кивнул детям:
— Приступайте к трапезе. Никакой молитвы я произносить не намерен.
— Вот это по-нашему! — выкрикнул кто-то из старших детей, схватил со стола корку черного хлеба, ложку и принялся хлебать свою баланду. Спустя мгновение под одобрительные возгласы и улюлюканье за еду принялись и остальные дети.
Гаттак взял Корру под локоть и прошел через весь зал к преподавательскому столу, возле которого, красный от гнева и возмущения, стоял директор. Гаттак намеренно не взглянул ни на одного из присутствующих преподавателей, хотя точно знал, все они, напротив, глаз с новичков не сводили. Смотрела на него и Марша Фарр, та самая молодая учительница младших классов, дело которой Гаттак изучал не так давно. Гаттак успел заметить, что изумленная девушка была чертовски хороша собой, гораздо симпатичнее, чем на фотографии.
— Ну что вы, директор, столбом встали? — поинтересовался Гаттак. — Я говорил лишь о низших, для нас же никто молитву не отменял. Вы старший, вам и карты в руки.
Молодые люди заняли свои места за преподавательским столом, встали и прикрыли глаза руками, явно намекая директору, что пора произносить трапезную молитву. Медленно встали и все остальные, косясь то на Гаттака с Коррой, то на свирепеющего на глазах директора.
— Ты чего учудил? — шепнула Корра. — Зачем злишь его?
— Потом, — шикнул Гаттак и продолжил, как ни в чем не бывало, стоять в ожидании молитвы.
Директору Борову ничего больше не оставалось, как встать и произнести слова благодарственной молитвы, после которой все уселись и приступили к еде.
Гаттак старался не замечать ни гневных взглядов, которые метал в их сторону Боров, ни любопытных глаз остальных учителей. Он разглядывал преподавательский стол и сравнивал еду на нем с едой учеников. На одного директора и пятерых преподавателей, включая Гаттака и Корру, еды было с избытком. Гаттак заметил, что она не шла ни в какое сравнение с той баландой, которую уплетали за обе щеки дети. На столе учеников не было ни запеченного мяса, ни отварного картофеля на гарнир. Грибов, пшеничного хлеба, солений, сыра, масла, солонины, колбас Гаттак также на детских столах не разглядел. Зато молодой историк заметил ревностные взгляды, которые дети то и дело бросали в сторону преподавательского состава.
А ведь и на этом можно будет сыграть, подумал Гаттак и к своей еде не притронулся. Вместо этого он встал и прошелся вдоль ученических столов. Остановился возле самых младших ребят. Те замерли в нерешительности, не имея ни малейшего понятия о том, чего от них хочет этот странный высший.
— Чем кормят наших подопечных? — громко спросил Гаттак.
Директор, пристально следивший за его действиями, привстал и спокойно ответил:
— Тем же, чем и всегда — стандартная баланда из овощей и овсяной крупы.
— На молоке?
— На воде, — сквозь зубы процедил Боров.
— Я хочу снять пробу, — безапелляционно заявил Гаттак. Корра при этом смотрела на своего супруга так, словно готова была провалиться сквозь землю сию же минуту.
— Но, позвольте, высший, — начал было возражать директор, но Гаттак его уже не слушал. Он повернулся к детям и спокойно спросил:
— Кто сегодня был на раздаче?
Со своих мест поднялись три щуплых паренька лет пятнадцати.
— Вы, — Гаттак посмотрел на ближайшего, — позвольте попросить вас принести мне тарелку каши.
— Боюсь, высший, я не смогу, — тихо ответил мальчишка. Он не робел и отвечал довольно спокойно. Было видно, что вся эта ситуация для ребенка в новинку, и он, как и все остальные, жаждет увидеть кульминацию этого действия.
— Почему? — искренне удивился Гаттак.
— Мы выгребаем все до последней капли, высший, — глядя в глаза странному преподавателю, ответил дежурный. — Добавки не предусмотрено.
— Что же, — нашелся Гаттак, — в таком случае я хотел бы попросить кого-нибудь из вас отдать мне свой обед.
Дети притихли, некоторые даже прикрыли свои тарелки руками.
— Что, никто не осмелится? — удивился Гаттак.
Одна маленькая девчушка, явно из младших, робко подняла руку.
— Вы можете взять мою тарелку, высший, — сказала она и тут же получила тычок в бок от соседа, мальчишки постарше.
— Не хочешь, мне отдай! — шикнул ей паренек и сразу же потянулся к ее тарелке. Девочка прикрыла свою тарелку руками и подняла робкий взгляд на Гаттака. Тот медленно подошел к ребенку, взял ее холодную тарелку и, как ни в чем не бывало, пошел к себе за стол. Усевшись, Гаттак без тени брезгливости отведал холодной липкой каши с противными кусками чего-то волокнистого. Медленно прожевав пресную еду и с трудом подавив рвотный рефлекс, он проглотил порцию. Затем, подумав с минуту, взял свою пустую тарелку, щедро накидал туда мяса, картошки, сдобрил все хрустящей квашеной капустой и отнес тарелку девочке.
— Предлагаю обмен.
Малышка растеряно глядела на Гаттака, не веря своему счастью. Судя по всему, дети в этой богадельне голодали месяцами. Детская рука робко потянулась к тарелке и подтащила ее к себе, другие же дети завистливо глядели на нее и облизывались. Кашу уже никто не ел.
— Ну! — Гаттак обратился к остальным учителям. — Неужели вы все это съедите? Ну же, давайте проведем эксперимент, узнаем, чем питаются наши дети. Директор, вы не подадите пример?
Боров был вне себя от ярости. Он не понимал, что задумал этот новичок. Более того, он не понимал, по какому такому праву Гаттак ведет себя столь нагло. Это что, проверка из центра? Но почему его в таком случае не предупредили? Скрипнув зубами, директор набросал в свою тарелку какой попало еды и отпихнул ее от себя.
— Превосходно, — сказал Гаттак, подходя к преподавательскому столу и забирая тарелку Борова. — Дети, кто желает поменяться с господином директором своим хлебом насущным?
Никто не осмелился. Гаттак видел, что отведать преподавательской еды были готовы многие, но это была тарелка самого Борова.
— Ну же! — подбодрил ребят Гаттак. — Директор сам протянул тарелку, неужели никто из вас не хочет есть?
Молчание. Видимо,
