Крафт на самом деле и не была тупой как бревно, – но я сразу махнула на нее рукой.
Возможно, она была умнее, чем казалась. Возможно, у нее были оригинальные идеи. Но от нее их никто никогда не ждал, вот я и решила заранее, что у нее их нет.
Так что прости меня, Челси ван дер Крафт, за то, что я тебя осудила. А с другой стороны, в киноиндустрии все так делают. У нас это вторая натура.
Глава 13
В конце концов мы взяли Зигги Константина, двадцатидвухлетнего сына кузена Сильвии, который к тому же оказался достаточно смышленым, остроумным и энергичным. Сильвия была довольна, я была довольна, а Зандер вроде был не против: еще одно живое существо в офисе, чтобы таскать ему кофе и осыпать его комплиментами.
К тому времени начался великолепный кавардак нью-йоркского лета – тысячи зловонных вечеринок, споров и ограблений кипели на бетонной решетке улиц. Это было мое двадцать седьмое лето в Нью-Йорке. (Одно-единственное лето я провела за его пределами – пожила в Сиэтле у тети с дядей, которые тоже держали китайский ресторан.) Но в том году случая насладиться теплейшим временем года в Нью-Йорке мне не представилось. Вечерами, пока мои друзья пили домашние коктейли с комбучей на крышах Бруклина или устраивали пикники под зелеными кронами деревьев в Центральном парке, я сидела в офисе.
Мы пытались закончить с финансированием “Яростной”, распланировать прокат “Твердой холодной синевы” и одновременно войти в рабочий ритм с Хьюго. Боялись мы все время одного (хоть и не говорили об этом): что если мы как следует не воспользуемся нашим новым положением, не определим в кинотеатры первый фильм Зандера и не начнем снимать в этом году его второй фильм… то предыдущие пять лет пойдут насмарку. Зандер это понимал – и после Канн сделался придирчивым и брюзгливым, как будто уже воссел на кресло режиссера важного голливудского фильма, и знай себе командовал свысока. Но на это я пыталась внимания не обращать.
Сильвия тоже стала требовательнее – но и великодушнее ко мне: заказывала на всех обеды, даже подарила мне новый “блэкберри” и новый вентилятор (когда мой домашний кондиционер без предупреждения сломался). Словно наитие подсказало ей, что работник в кондиции работает эффективнее.
А дел у меня была куча, потому что работа продюсера бесконечна: непрерывный поток звонков, писем, встреч. Продюсер всегда думает о будущем, все время старается найти своему фильму агента по продажам, прокатчиков в разных странах, место в фестивальной программе, потом – организовать рекламу и зрительский интерес, устроить громкую премьеру.
Мы уже однажды проходили этот тернистый путь с “Твердой холодной синевой”, но то был маленький независимый фильм, бюджет меньше трех миллионов долларов, с актерами, чьи имена не были у всех на слуху. Чтобы бюджет не разбухал, Сильвия вдвое урезала свой гонорар продюсера – а заодно и мой, ассистента продюсера (как-то не поинтересовавшись, согласна ли я). Для Сильвии это проблемы не составляло: ее муж был финансовым директором одной очень крутой компании. А я вот потерянной частью своего гонорара могла бы за год заплатить за квартиру. И все-таки мы сочли это необходимой жертвой – чтобы производство фильма можно было осуществить.
Зандеру, разумеется, заплатили весь гонорар как автору сценария и режиссеру “Твердой холодной синевы”.
С “Яростной” была совсем другая история. Зандер теперь был режиссером, с которым многие горели желанием поработать, “Конквест филмс” считалась молодой многообещающей продюсерской компанией, и у нас были деньги. Мы увеличили бюджет до пятнадцати миллионов долларов: для любой голливудской студии гроши – а нам хватало на более масштабный экшн (может быть, на небольшой взрыв или автокатастрофу), высококачественную компьютерную графику, узнаваемого оператора-постановщика и нескольких актеров первого ряда. Потому что, напомню, без актеров зрителей не завлечь.
Фанаты могут валом валить посмотреть на ту или иную звезду в роли, “для которой она была рождена”, но на этапе подбора актеров все это не слишком отличается от меню для западных людей в китайском ресторане. Возьмите одного актера первого ряда. И одну актрису второго ряда. Первый ряд подороже, зато можно надеяться, что эта звезда обеспечит больше финансирования, больше рекламы, больше зрителей. Так что это взвешенный риск.
Возможно, этот риск и вовлек Хьюго в кинобизнес: игра и выигрыш. Для него это не было искусством и не было давней страстью. Он понимал, что с деловой точки зрения производство фильмов, в общем, представляло собой процесс сборки продукта из некоторого количества доказавших свою привлекательность элементов, наведения на него лоска заманчивости в глазах широкой аудитории и поиска денег на его создание. Потом – сбыт и продвижение на рынке до тех пор, пока зритель не сочтет, что ничего лучше он в своей жизни не видел.
Он мог позволить себе это легкомысленное отношение к кино. Не выгорит дело – он останется при своих активах на два с половиной миллиарда долларов. А вот у нас таких излишеств не было.
Расшифровка разговора (продолжение):
Сильвия Циммерман, 14 часов 19 минут.
сц: Ну вот что Хьюго Норт по-настоящему понимал в том, как делаются фильмы? (Фыркает.) Насрать ему было на искусство кино. Хьюго сценария толком прочесть не мог, не то что его доработать. Композитора или режиссера монтажа он бы никогда в жизни подобрать не сумел.
тг: И как вам нравилось работать с таким человеком?
сц: Ну, творческие дела он в каком-то смысле оставил нам. Мне, Зандеру и Саре. И слава богу. Но вот делать вид, будто Хьюго не несет херни, было досадно… может, даже унизительно. Льстить ему и держаться с ним так, словно он всех нас спас. И все ради… (Умолкает.).
тг: Ради?
сц: Ради его денег. Мы хотели сделать следующий фильм Зандера. А кинопроизводство – это дорогое удовольствие. Без кучи денег фильма не сделаешь.
тг: И вы решили, что это – необходимая…
сц: Пожалуй, необходимая жертва. Принести в жертву немного контроля – и самоуважения – в обмен на его деньги. Едва ли я первый человек в творческой индустрии, принявший такое решение.
тг: Что, кроме денег, Хьюго привнес в компанию?
сц: Чего бы он там ни обещал и каких бы гулянок ни устраивал, он все-таки привнес в то, как у нас делались дела, какой-то безжалостный практицизм. Зандер ведь тогда был художественная натура и сноб. Его диплом крутой киношколы, одержимость постановкой кадра и оммажами… Зандер мнил себя неким визионером, желающим однажды изменить искусство кино. Но
