лишь мгновения, но за это он заплатил жизнью: мощнейшая звуковая волна, исторгнутая развернувшейся на сто восемьдесят градусов головой, оглушила его, а кристаллические шипы разорвали на части, продолжив свой полёт вместе с трепыхающимся трупом.
Один из двоих выживших магов скончался, просто попав под эхо предназначенного копейщику звукового удара. И никакие барьеры ему не помогли.
Тем временем совсем рядом грянула череда взрывов, из которых вырвался столп алого, словно кровь, пламени. В дыму и огне мелькнуло что-то стремительное, и в грудь Дюрана погрузился обугленный, докрасна раскалённый кинжал, едва выдерживающий пропитавшую его структуру ману. Кларисса, облик которой лишился былого лоска, своевременно отскочила назад и не попала под сомкнувшиеся ледяные челюсти, выросшие рядом с графом.
— Чёртово чудовище…
— Не я напал на ваш дом. — Искажённый, но узнаваемый голос главы рода Бельвиос был наполнен холодом и искренней ненавистью. Целой правой рукой он схватил оплавившуюся рукоять меча, лезвие которого до сих пор торчало в ладони его левой руки — и хладнокровно вырвал оружие, отбросив его в сторону. Стоило только стали покинуть плоть, как та начала медленно срастаться. — Не я первым пролил кровь.
— Но ты превратился в монстра. — Кларисса оскалилась, не слишком уверенно встав в излюбленную стойку лучника. Столкновение с барьерами-ловушками не прошло для неё бесследно, и на теле женщины появилось множество ран, из которых некоторые были довольно-таки серьёзными. — Заканчиваем с ним!
В атаку бросился даже инвалид, лишившийся правой руки. В левой он сжимал кинжал, подобранный с тела павшего товарища, а в правой концентрировал ману, рассчитывая, по всей видимости, если что пожертвовать обрубком ради спасения своей жизни. Все остальные вирфорты действовали не менее отчаянно, и лишь Кларисса сохраняла хотя бы какое-то подобие уверенности. С сотканным из твёрдого пламени луком в руках, она с полуприкрытыми глазами целилась в мага, рассчитывая прикончить того одним выстрелом.
Если, конечно, у её напарников получится заставить монстра Бельвиосов открыться.
Синхронно засвистела рассекающая воздух сталь, и бой вновь перешёл в активную фазу. Дюран оказался зажат меж четырёх огней, воинов, каждый из которых представлял нешуточную угрозу. И действовали они слаженно вопреки всем попыткам графа внести сумятицу в их координацию: искажения воздуха и звука ему, увы, не помогли, а поредевшие запасы маны не позволяли развернуться на полную. Слишком долго шло сражение, и слишком неожиданным оказалось участие в нём вирфортов такого уровня силы и опыта. Вдобавок граф поначалу пытался помочь своим подчинённым, посчитав, что уж ему-то здесь мало что угрожает. Но предательство и кристаллы их рода, вошедшие в резонанс с магией главы, заставили мужчину воспользоваться крайним средством. Иначе было нельзя, ведь только изменение свойств его собственной маны через смену формы могло избавить его от известной нападавшим уязвимости. Не поступи он так, и его хладный труп уже остывал бы на земле.
А так он мог хотя бы забрать с собой всех врагов, оставив остальное на брата и сыновей.
На каждый удар Дюран отвечал ударом, а на каждую рану — раной. Параллельно с тем он старался не подставиться под выстрел очевидно самой сильной из нападавших, женщины, которую он впервые увидел несколько месяцев назад… но у него не вышло. Тончайшие шипы растерзали однорукого вирфорта, взмах напитанной маной руки отсёк ноги другого, барьеры закрыли мага от клинков других нападавших — но стрелу, выпущенную точно тогда, когда было нужно, не остановили. С оглушительным звоном сгусток концентрированного чёрного огня пронзил все слои защит, вонзился в сердце мага шестого круга и сдетонировал, обратив в ничто и цель, и всех тех, кто оказался подле неё.
Кларисса, выдохнув, опустила подрагивающие руки и сглотнула кровь, обильно наполнившую рот. Этот бой дался ей тяжелее, чем хотелось бы, а ведь им ещё предстояло сбежать. Господин обозначил весьма чёткие сроки, в которые она едва-едва уложилась. И то, для этого пришлось пожертвовать всей группой. А если Он ещё и не отключит барьер, как планировалось…
— Госпожа, я… — Последний выживший ударного отряда, маг, упал на землю с дырой в голове, а черноволосая женщина, фыркнув и стряхнув остаточное пламя с ладони, запустила в небо сигнальную искру.
Нападавшие все как один устремились прочь от магов, которые не стали их преследовать: большинство «гвардейцев» Дюрана едва держались на ногах. Враг точно знал, с кем ему предстоит столкнуться, в то время как сами Бельвиосы ловушки такого уровня не ожидали. Нападавшим были известны все их слабости до единой, и потому лучшим боевым магам бой дался большой кровью. И при всём при этом они потеряли главу…
В то же время Виктор ван Бельвиос стоял на крыше одного из зданий, сверля ненавидящим взглядом спины нападавших… и одной черноволосой особы в частности, ману которой он легко отделил ото всех прочих сигнатур. Она была на порядок сильнее, чем в их последнюю встречу, но сам характер её маны не изменился. То же буйное пламя, та же ехидная пляска потоков некогда друга, а теперь — первого за обе жизни заклятого врага.
Врага слишком сильного, чтобы Виктор мог её хотя бы поцарапать.
Проклятый наблюдал за Клариссой вплоть до того самого момента, когда барьер неожиданно схлопнулся, выпуская нападавших на свободу. На периферии восприятия появились, очевидно, союзники, но Виктор не выразил радости. Его ум уже давно подозревал, что что-то в происходящем нечисто, а теперь кусочки мозаики сложились воедино. Сначала ловушка, потом — резонанс маны при помощи кристаллов, которые даже ему, третьему сыну графа, только показывали, но не выдавали. А теперь ещё и так вовремя исчезнувший барьер, через которых не прорваться было даже Клариссе, с её нынешним уровнем силы. Нападение было спланировано кем-то внутри рода, и по итогу этот кто-то достиг успеха. Но кто и зачем?..
«Если я погибну, род возглавит Деймос…» — воспоминание всплыло в голове вместе с таким страшным осознанием. Кто извлечёт максимум выгоды из смерти нынешнего главы рода? Тот, кто унаследует этот титул после. И если Деймоса не устранили, и он действительно встанет во главе Бельвиосов…
Тогда у Виктора появится второй по очерёдности, но не по значимости враг.
Тот, кого он обязан будет убить…
Глава 16
На величественной центральной площади Тарбиллиана полыхали погребальные костры, чадящие чёрным дымом. Толпы людей стояли вокруг них, рыдая, тихо ропча и отдавая последнюю дань уважения тем, кому не повезло закончить свой жизненный путь самой тёмной ночью для всех Бельвиосов. Погибшие исчислялись многими сотнями, ибо нежить не знала пощады и не выбирала, на кого наброситься. Стражники и рыцари, ремесленники и торговцы, маги и путники — костяные лезвия одинаково хорошо разили их всех.
По предварительным подсчётам число погибших превысило две тысячи человек, что с учётом всего населения города и того, что ему угрожало было значением крайне, крайне малым. Некромант такой силы мог воспользоваться одной-единственной ошибкой защищающихся, и превратить в некрополь весь Тарбиллиан. Но благодаря доблести Бельвиосов и жертве их главы зло удалось своевременно остановить. По крайней мере, именно эту версию преподнесли людям, которым вполне хватило истории о геройстве.
Геройстве, которое действительно имело место быть, но со множеством упущенных деталей.
Виктор ван Бельвиос стоял подле одного из самых больших костров, и не отрываясь смотрел на размеренно колышущееся пламя. Чёрный траурный плащ подрагивал под порывами вечернего ветра, а алые глаза, казалось, сияли изнутри. Третий сын графа скорбел, как умел, хоть и не совсем понимал, почему смерть Дюрана и предательство Деймоса так по нему ударило. К ним обоим он был привязан куда меньше, чем к той же Страйе, и всегда считал, что даже уничтожение всего, — за исключением нескольких человек, — рода ударит в первую очередь не по нему, а по его условиям жизни.
Практичный и прагматичный подход подлинного эгоиста… в этот раз почему-то дал сбой.
Чем больше Виктор наблюдал за происходящим вокруг, тем сильнее трескалось его видение самого себя. Слишком близко к сердцу он воспринимал произошедшее. Как будто память и опыт реципиента были не просто им поглощены, но и стали его частью наравне с основной личностью. Душа при этом, естественно, не изменилась, вот только что есть та душа? Всего лишь ядро индивидуума, к которому липнет всё самое-самое важное. Не как воспоминания, а как мимолётные образы на грани
