волей случая оказавшийся здесь, избрал бы второй вариант, и был бы в каком-то смысле прав. На большой дистанции даже самые дальнобойные атаки вирфортов не представляли для Дюрана большой опасности, что понимали все: и нападавшие, и сам граф.
Вот только ожидания оказались очень далеки от действительности, и план налётчиков заиграл новыми красками в тот самый момент, когда оставшиеся на расстоянии вирфорты «атаковали» пространство перед собой. Каждый их взмах, укол или росчерк провоцировал извержение неадекватно больших объёмов маны, способных нанести серьёзный вред барьерам даже мага шестого круга. И этого, с уровнем сил нападавших, просто не могло быть — но было.
И причину Дюран обнаружил, пусть и слишком поздно для себя.
Глухое рычание вырвалось изо рта мага шестого круга, тысячекратно усиленной волной расходясь вокруг него. Барьеры, прежде спящие и едва заметные в таком буйстве маны, зашевелились и налились силой, проявляясь в реальности и образуя геометрические фигуры самых странных, адаптированных под каждую конкретную атаку форм. В моменте могущество Дюрана ван Бельвиоса устрашало, ибо он по праву звался одним из сильнейших людей на континенте. Но чего стоила сила, к которой враг подобрал ключ? Подобрал не сам, а с помощью тех, кого граф и глава рода Бельвиос клялся защищать даже ценой своей жизни?..
Кристаллы в руках вирфортов осыпались прахом, исчерпав всю вложенную в них ману, нейтральную и особым образом обработанную. Исторгнутая сила вошла в резонанс с барьерами и даже звуком, значительно те ослабив, а бойцы передней линии прорвали их, опасно сблизившись с магом шестого круга. Но даже это не сломило Дюрана, отказавшегося так просто принимать поражение. Вся его натура, вся суть была против того, чтобы умереть всего лишь из-за предательства — и он дал волю древнейшему из даров их фамилии, артефакту, передававшемуся от отца к сыну, от главы к главе.
Созданный самим основателем, амулет Файшинг даже в абсолютно неспособном к химерологии маге пробуждал частичку способностей своего истинного владельца… и брал определённую цену, как и всякая большая сила. Это было слишком опасно, из-за чего Дюран боялся использовать эти дары сверх необходимого, но даже так артефакт давал ему ряд преимуществ, будь то абсурдное всестороннее зрение или же значительное ускорение всех мыслительных процессов.
В один миг тело мага страшно, с хрустом изогнулось, и первый из попавшихся ему под руку вирфортов оказался не просто сметён потоком структурированной маны, скрывающей в себе сотни магических стрел, но и раздавлен гигатскими руками, сотканными из всё той же проявившейся в материальном мире энергии. При этом Дюран не переставал изменяться, и уже ничем не напоминал себя-предыдущего. Серая пергаментная кожа с чёрными пятнами, сухощавое, очень вытянутое, но всё ещё гуманоидное строение тела, впалые большие глаза и совсем пропавший рот, на месте которого осталась лишь вереница дыр-чёрточек.
Назвать это существо человеком было невозможно — и в сражении оно это лишь подтверждало. Люди не способны на такое, каким бы изменениям их не подвергла магия.
Так или иначе, но нападавшие резко оказались в ситуации, где их относительно понятный враг превратился в сам ужас во плоти. Ведь магия откликнулась на желание одного из самых сильных своих последователей, придав новому телу свойства, которые позволили бы Дюрану перебить врагов.
Но в плату приняла ни много, ни мало, а жизнь мага шестого круга.
Хлёсткий высокочастотный вой оглушил вирфорта четвёртого ранга вместе со всеми людьми подле него, но выросший из насыщенного маной пространства вокруг тела графа кристаллический шип нанизал на себя только одного-единственного неудачника. Тот затрепыхался, словно бабочка на булавке, а спустя мгновение бесконечно тонкая кристаллическая плоскость вытянулась вперёд — и своей гранью обезглавила человека. Труп отбросило прямо на его товарища, так и не успевшего нанести удар, а сам маг продолжил своё последнее сражение. Ведь пусть его тело и возможности неузнаваемо изменились, разум он сохранил, и отдавал себе полный отчёт в том, что он должен был сейчас сделать как глава.
В один миг там, куда Дюран вытянул руку, расцвёл огненный цветок, пожравший ни много, ни мало, а полтора десятка человек. Самому магу тоже досталось — сразу несколько глубоких ран на его руках и спине сочились кровью, но из приблизившихся к нему вирфортов отступить не смогла и половина. От некогда грозного отряда нападающих осталось всего семеро человек, из которых двое были магами на последнем издыхании, едва способными создавать невидимые платформы для своих товарищей.
Впрочем, выжившие вирфорты в этом едва ли нуждались, ведь они были сильнейшими. Самый слабый — на пике пятого ранга, самая сильная, Кларисса — на пике шестого. По-отдельности они ничего не смогли бы противопоставить магу вроде Дюрана ван Бельвиоса, но вместе, да ещё и после изнурительного боя шансы у них были. И не малые, что Кларисса, смазавшись в чёрную с алыми проблесками полосу, тянущуюся к графу, решила доказать сию же секунду.
Охваченные пламенем кинжалы обрушились на графа, точно плети на приговорённого к порке. Оставляющие за собой длинные алые всполохи, они рубили, резали и кололи, и с каждой секундой Кларисса всё ускорялась. Уже не различить было, где в этом огненном вихре сама женщина, а где её цель, когда глава рода Бельвиос, наконец, смог достойно ответить своим врагам. И снова он использовал звук, не только отбросив Клариссу на добрых два десятка метров, но и разметав созданные ею всполохи пламени, которые стремились опутать графа подобно раскалённым кандалам. Вот только этого оказалось недостаточно, и Кларисса исчезла в огненной вспышке, появившись вновь уже за спиной Дюрана. Тут же выросшие на защиту хозяина кристаллы столкнулись с особенной сталью кинжалов наёмницы — и пошли трещинами, грозя рассыпаться прахом в следующую же секунду. Маг бросил львиную долю сил на их укрепление, и прогадал: Кларисса не стала таранить лбом стену, вместо этого извернувшись и впечатав вспыхнувшую огненной маной ногу в бок противника.
Грянул оставивший после себя облако дыма взрыв, из которого всего мгновением позже пулей вылетел Дюран ван Бельвиос.
Облик графа окончательно стабилизировался и больше не плыл, точно плоть чудовищного студня, став напоминать то самое нечто, над которым некогда работал основатель их рода. Были отчётливо видны черты серой нетопырицы, одной из самых опасных горных тварей: длинные руки, перепонки между ними и торсом, узкая талия и широкая, с выпирающими угловатыми рёбрами грудная клетка. От известнейшего и опаснейшего ночного хищника, горного воя, боевой форме досталась пирамидообразная голова с двумя парами глаз и странным, словно бы зашитым белыми нитями незакрывающимся ртом, позволяющим издавать любые доступные живым существам звуки. И даже так это было лишь подобие того, к чему стремился Галл, оставивший после себя столь опасное, но нужное наследие. Вершина одного из основных направлений химерологии рода Бельвиос — последняя модификация магического тела.
Дюран извернулся в воздухе подобно змее, и чудовищный вой заставил руку подскочившей к нему Клариссы дрогнуть. Вместо того, чтобы войти в грудь графа по самую рукоять, её кинжалы лишь оцарапали его кожу — и после женщина получила огромной силы удар, всей силой впечатавшим её в оказавшуюся столь близко землю. Следом на неё обрушился град геометрически сложных барьеров-ловушек, чем-то походящих на мины, а сам маг обратил свой взор на последних вирфортов.
Маги нападавших достигли предела и больше не могли поддерживать союзников в воздухе, так что теперь вся уцелевшая пятёрка оказалась прикована к земле. И если бы Дюран ван Бельвиос взмыл в воздух, никто из них не прожил бы дольше пяти минут. И так как на поле боя не осталось тех, кто это бы не понимал, следующие мгновения наполнились событиями столь стремительно и плотно, что даже подготовленные для битвы разумы вирфортов едва поспевали за происходящим.
В ладонь Дюрана врубился меч первого из вирфортов, рассёк плоть и остановился совсем рядом с запястьем. Но маг не дрогнул, и в следующую же секунду так и не успевший обрадоваться столь сомнительному успеху вифорт пятого ранга заорал, схватившись за обугленный обрубок своей основной руки. Впрочем, добить его не позволил ввинтившийся в спину графа копейщик, уже успевший где-то потерять левую руку. Для того, чтобы оставить на спине мага глубокую рану ему хватило всего
