Боялся, что тётка, направлявшая свой длинный ствол то на него, то на сына, может выстрелить по Славке, когда Артём начнёт действовать. Потом, ожидая в любой момент выстрела, разыграл целую пантомиму, мелко тряся руками и показывая взглядом на дверь, обращаясь дрожащим голосом якобы к хозяевам, сказал сыну:
- На счёт три падай на пол и забивайся под стол. Понял? Резко падай! Считаю…
Хозяева с настороженностью смотрели на него, женщина также направила на него свой ствол, а он с жалкой, подобострастной улыбочкой мягко произнёс:
- Раз, два, три, падай!
Увидев, как сын метнулся на пол под стол, резко прыгнул влево с такой силой, что болезненно врезался в деревянную стену. Грохнул выстрел двустволки, заряд прошёл совсем рядом. От тётки его теперь заслонял фермер, стоящий на линии её стрельбы.
Ещё в прыжке он сунул руку за пазуху, а после столкновения со стеной молниеносно выхватил Кольт и как можно быстрее выстрелил в мужика, которого пуля откинула на женщину. Не мешкая выстрелил женщине в лицо. Хозяева упали почти одновременно. Младший мальчишка закричал и побежал к двери. Артём выстрелил ему в спину и тот упал у самого порога. Девочка стояла неподвижно, огромными светлыми глазами смотря на него. Выстрел ураганом смёл девочку. Артём бросился на выход, машинально отметив, что хозяин хрипит в агонии. Выскочив из домика, увидел, что старший пацан метрах в двадцати сидит на его коне и с тревогой смотрит на дверь. Тревога в его глазах сменяется удивлением, а затем испугом. Пацан понукает коня, но выстрел смахивает его на землю. Откуда-то выскакивает мохнатый пёс, скаля зубы и рыча кидается на Артёма. Выстрел. Собака падает, в конвульсиях изрыгает содержимое желудка и утихает.
Подбежав к парнишке, Артём приподнимает его за руку. Добавлять тому не требуется. И так же за руку отволакивает его в дом. Хозяин уже не хрипит и затих. Женщина лежала рядом с тёмной дырой под глазом и месивом из волос, крови и мозгов на затылке. В позе словно плывёт на животе застыл мальчишка. Девочка лежит на спине и широко раскрытыми потухшими глазами смотрит в потолок. В стороне от них согнулся Славка, сотрясаясь в приступах рвоты.
- Ты цел? – нервно спрашивает отец.
Славка не отвечает, только машет рукой и выбегает из дома.
- Следи за конями – кричит ему вслед отец и начинает торопливо собирать вещи, вынося их за порог. У фермера забрал назад свои два доллара. Других денег в доме не обнаружил. Из сундука, стоящего в комнате, выкинул хранящиеся там шмотки – одежду и обувь. Отобрал мужскую и запихал её в сумку-авоську, висящую на стене. Забирает также найденные в доме и завёрнутые в тряпку не съеденные лепёшки. Всё это занимает какое-то время. Вдруг снаружи доносится голос сына:
- Пап, там едут!
С замершим сердцем выскакивает в дверь. Славка указывает рукой в сторону той дороги, какую они пересекли пару часов назад. Там, выезжая из-за бугра, не торопясь тащатся два фургона. Чертыхнувшись, приказывает сыну:
- Уводим коней за дом, вещи относим туда-же. Быстро!
Артём с отчаянием понимает, что если фуры свернут сюда, ему придётся убить всех, кто в них едет. Иначе им с сыном останется не долго жить. Стоя за углом дома он напряжённо следит в бинокль за фургонами. Те не спеша катят по дороге. Вот первая подъезжает к повороту на ферму. Не дыша Артём ждёт.
Фура проезжает мимо. Выдох. К повороту подъезжает вторая. Что если она свернёт? Тогда даже если он расправится с её пассажирами, люди из первого фургона поднимут тревогу. Это будет ещё хуже, чем если бы к ферме свернули обе. От напряжения кажется, что сердце остановилось. Вторая фура проезжает мимо. Фух! Артём опустошённо опускается на корточки и неживым голосом говорит сыну:
- Возьми пустой мешок в сарае, я видел, там есть. Сорви с грядок все, какие сможешь, огурцы, повырывай лук и что там ещё есть. Кидай всё в мешок. Я буду грузить коней. Дождёмся, когда эти уедут подальше – двинем отсюда.
Через пол часа они уже ехали по полю опять на север, направляясь в сторону невысоких гор. Артём считал, что сейчас они должны находиться на «Орегонской тропе», стало быть двигаться на восток рискованно. Решил возвращаться в Монтану и пробираться к Атлантическому побережью через Дакоту. Перед отъездом была мысль поджечь дом. Но от неё отказался, чтобы не привлечь внимания и не выдать случившееся раньше времени. Рано или поздно убитых обнаружат. Но когда это произойдёт? Возможно не завтра и даже не послезавтра.
Артём достаёт спасший их Кольт и выбивает стреляные гильзы, бросая их в кусты. Из седельной сумки вынимает новые патроны, заряжает и убирает револьвер на место.
Вдруг Славка прерывает молчание:
- Зачем? – спрашивает он – Зачем ты это сделал?
Отец пристально смотрит на сына и переспрашивает:
- Зачем я убил детей?
- Да.
Вздохнув, начинает объяснять:
- Я сделал это по двум причинам. Первая и не главная: после гибели родителей, дети долго не проживут. Скорее всего они умерли бы этой зимой от голода. Здесь не социальное государство двадцать первого века. Здесь нет детских домов и интернатов. Здесь они никому не нужны. Шансов выжить без взрослых у них нет. Так-то мне они безразличны. О них должны заботиться их родители. Но есть вторая причина. И она для меня очень важная – он ещё раз посмотрел на сына и продолжил:
– Если б я их не убил, они бы рассказали всем, кто убил их родителей. И не важно, что мы защищались. Здесь мы чужаки. Нас здесь не будут слушать. Нас начнут разыскивать и преследовать все, кому не лень. И вояки, и шерифы, и бездельники, и охотники за головами. Любой встречный с удовольствием убьёт нас или выдаст. Даже если мы сможем ускользнуть отсюда, ориентировки на нас передадут по всей округе, по всей Американии. Рано или поздно, скорее рано, нас бы убили. И главное, за что? За то, что мы, защищаясь, застрелили людей, которые нас обрекали на смерть? Ведь мы им ничего плохого не сделали. Накормили по-людски за свой счёт, продукты то я оплатил. Они ели с нами, даже добавку просили. А потом они захотели поживиться за наш счёт, за наши жизни, да нашими вещами. Всё наше имущество взяли бы себе, для этих голодранцев это целое состояние, да ещё от вояк может быть премию бы получили. А что ждало нас?
