боялась. Эта комбинация чувств постоянно вертелась вихрем внутри неё, а от этой позы сдалось и сознание, поглощённое вожделением. Хорошо это или плохо, но она жаждала большего.
Нат поёрзала на изножье кровати, разводя шире бедра, словно для устойчивости, безмолвно облегчая этим Декстеру доступ. Если бы ей не нужно было признаваться в своём желании, если бы он взял, вместо того чтобы спрашивать разрешения, — она смогла бы насладиться этим без чувства вины.
Её зад, ноги, грудь… он их, не мешкая, сжимал и щипал, гладил и целовал. Натали принадлежала ему. Он мог делать с ней всё, что хотел. В это время, пока её мысли были заняты мечтами о том, что его пальцы могли бы сделать, раздался свистящий звук кнута. Она не видела, что он принёс его, иначе не грезила бы о его прикосновениях.
Звук прозвучал за доли секунды до обжигающего удара. Она не успела собраться и закричала от неожиданности, забившись в ремнях, которыми была привязана. Она задвигала как могла. Напрягла ноги и сжала кулаки, но это не принесло облегчения. Она была крепко привязана. От ужаса и боли, воцарившихся внутри и снаружи, она зарыдала.
— Нет, клопик, впитывай. Просто слушай мой голос.
И она подчинилась, позволяя глубокому голосу Декстера доминировать над её мыслями в то время, как он сам властвовал над её телом.
Его рука бродила по её коже.
— Это так прекрасно, как кожаная плеть отметила тебя. Я наслаждаюсь этим. Ты хочешь, чтобы я остановился?
— Нет, — ответила она, не раздумывая. Если бы Натали подумала, то захотела бы, чтобы он прекратил. Боль от кнута была беспощадной. Она не проходила, а наоборот, накрывала, словно паутиной, пронизывая нервы, подобно осколкам стекла.
Он снова стал дразнить края её выпуклой сердцевины.
— Не лги мне. Ты знаешь мои чувства насчёт правды во всём. Я был правдив с тобой. Твоя задница выглядит впечатляюще с этим красным рубцом. Окажи и мне такое же уважение.
Её ноги дрогнули от его прикосновений, дразнящих рубец на коже. Её слова, прорывающиеся сквозь слёзы, были отрывистыми:
— Я..я не лгу, Декстер. Ты не спрашивал, б. больно ли это. Больно. — Она всхлипнула в одеяло. — Ты спросил, хочу ли я, чтобы ты остановился. Не хочу. Я хочу, чтобы ты отметил меня.
— Почему?
Боль притупилась, и она расслабила ноги.
— Потому что это радует тебя.
— И ты согласна на это из-за меня?
— Да. — От этой правды слёзы потекли ещё сильнее.
— Попроси, клоп.
Он часто заставлял её вымаливать что-то.
— Пожалуйста, Декстер, отметь меня ещё.
— Сколько раз?
Это был ужасный вопрос. Нат легче было бы сказать, что это зависит от него, ему решать, но не называть число, которое устроило бы его. Слишком мало — и он расстроится. Слишком много — она не выдержит. Он никогда не ранил кожу до крови, только метил её синяками. Она не знала, как далеко он может зайти.
— Пять.
Рука Декстера одобрительно погладила, согревая и дразня.
— Мой смелый клоп. Считай для меня.
Она снова сконцентрировалась на глубоком тоне его голоса, позволяя ему проникнуть внутрь себя, наполнить, и у неё возникло ощущение, что она плывёт обнажённая на волнах его одобрения и удовлетворения. Тёплый, сверкающий водоём унёс прочь боль, заменил её на ликование.
Если пять ударов принесут ему удовольствие, она сможет.
— Да, мой король.
Он наклонился к её уху.
— Мы начнём с цифры один.
Мираж растворился, и её веки затрепетали. Реальность ударила в груди. Первый удар, который она вытерпела, не в счёт.
— Да, мой…
Свист.
Шлепок.
Огонь.
— Р…раз.
Ей понадобились все силы, чтобы произнести это.
Ещё раз.
— Два.
Три удара последовали один за другим быстро, ложась крест-накрест на её ягодицах, задевая верх бёдер.
— Три, — произнесла она на выдохе.
Быстрота, с которой он наносил удары, не оставляла ей время подумать или среагировать осознанно. Неосознанно же её тело поддавалось его желанию. Напряжение в теле от первого, неожиданного удара исчезало, и, хотя каждый удар обжигал её уже израненную кожу, словно горячими углями, отзываясь во всём теле, она вдруг нашла для себя островок спокойствия.
Её кулаки, сжимавшие одеяло, разжались. Изогнутые дугой ступни, так что она опиралась на кончики пальцев и пятки, расслабились, и она почувствовала прохладу бетона. Она переключила своё внимание с ударов на цифры. Они властвовали над её сознанием, были теперь не просто звуком. Она видела их, словно они были перед ней. Каждая была реальной сущностью, трофеем в руках, подводя на один шаг ближе к финишу.
Что самое важное — каждая делала Декстера на какую-то долю счастливее.
Добравшись до цифры пять, Натали уже не чувствовала своего тела, плывя в своём воображаемом водоёме. Горящая лава остыла. Её сознание погрузилось в нирвану удовлетворения от выполненного задания.
Губы Декстера стали покрывать её мягкими, нежными поцелуями, и, начиная с шеи, спустились к ключицам, спине, ягодицам и бёдрам. Его прикосновения излучали одобрение. Она подалась к нему, желая большего, когда его пальцы стали блуждать по набухшей от ударов коже, проводя по каждой отметине, словно читая любовное письмо, написанное шрифтом Брайля. Внутреннее удовлетворение вызвало усиленное увлажнение в её киске. К своему стыду, она ещё до первого удара кнута заметила, что уже была мокрой.
Он безмолвно признал, что тоже заметил это доказательство, раздвинув шире её ноги, и мазок за мазком стал наносить её эссенцию на израненную плоть.
Эндорфины в крови Натали стали улетучиваться, и стало нарастать смущение. Так всегда было. Разум говорил ей, что это плохо, а тело жаждало одобрения Декстера. Всю свою жизнь она старалась угождать людям. Её выбор зависел от счастья других. Она знала, что и сейчас то же самое, но было и разительное отличие. Она наслаждалась его заботливым врачеванием так, как не должна была. Она даже не могла скрыть свою реакцию; не тогда, когда Декстер покрывал её кожу её собственными соками. Она была возбуждена.
Натали всхлипнула в мягкое покрывало, а он продолжал дразнить её, водя пальцами вокруг главного бугорка. Слёзы неудовлетворения потекли на покрывало. Её неудовлетворённое желание стало прорываться всхлипами.
— Скажи мне, клоп, это было слишком?
Было иногда проще говорить, находясь в такой позе. Она не видела его глаз цвета океанских глубин и расшифровать его мысли. Она могла свободно говорить, не видя его реакцию.
— Нет. Не было.
— Тогда почему у нас эти слёзы?
— Декстер. — Она произнесла его имя, чтобы он увидел, что она отвечает, что она услышала. Но она не знала, что сказать.
— Скажи мне, что ты
