Книга Ноль эмоций - Екатерина Осянина

— Озеро.

— Тебе помочь?

Он скептически глянул на меня, на небо.

— Да нет, спасибо, лучше не надо. Сам справлюсь. Холодно, замерзнешь.

— Я пойду с тобой, — упрямо заявила я.

Он усмехнулся:

— Да, я уже понял…

Он нырнул под землю, я стояла возле входа, обхватив себя руками.

— Куртку мою прихвати! — гаркнула я в нору. Оттуда слышалась невнятная возня, бормотание. Минут через пять вылез Костя. Швырнул мне мою куртку, вылез сам, держа в руках увесистый спутанный клубок.

Когда мы вышли к озеру, которое оказалось минутах в пяти ходьбы от землянки, небо уже заметно посветлело. Тропы к озеру не было. Берег был заболочен. Он сел на твердую землю, размотал сеть, долго с ней возился, что-то распутывая, разрезая и снова связывая леску. Я сидела рядом, молча помогала, когда он просил что-то подержать, натянуть, теперь повыше, теперь немного на себя…

Потом он разделся до трусов, аккуратно сгреб сеть и пошел с ней в воду. Сначала он брел по болоту, увязая в илистом дне, потом дошел до чистой воды, где ему было по грудь, там возился и тихонько плескался возле кустов, иногда погружаясь в воду с головой. Потом прошелся до других кустов, натягивая сеть, и я заметила возле кустов на поверхности воды небольшие поплавки.

Потом он вылез, сел на землю рядом со мной. Долго сидел, не вытираясь, мелко дрожа, пока не высохли капли воды на покрытой мурашками коже.

— Чего не одеваешься? — спросила я, протягивая ему рубаху.

Он взял ее у меня из рук, вытер лицо и вернул мне.

— Скоро обратно лезть…

Он сунул в рот травинку, откинулся на траву, опираясь на локти, скрестил длинные ноги. Как будто не на болоте довольно холодной ночью, а на морском берегу.

Облака на небе порозовели, сверчки и птицы стали петь громче, над озером поплыл туман. Зеркальная гладь воды сморщилась и пошла кругами, когда поплавки начали поочередно отплясывать.

Костя лениво поднялся и не спеша побрел в воду. Спустя минут пять возни и плесков он выскочил на берег, держа за жабры увесистую рыбину, сверкнувшую крупной чешуей в свете отраженной от облаков утренней зари.

Уху мы сварили в землянке на очаге. В куче бесценного хлама на полках нашелся котелок и банка с солью. Уха, приправленная целым ворохом каких-то корешков и травок, показалась мне умопомрачительно вкусной, и я впервые за много дней наелась до отвала.

Сразу же после этого Костя собрался в путь.

Я была непреклонна в своем решении сопровождать его до деревни, но согласилась остаться там, где он мне скажет, и ждать, пока он в гордом одиночестве сходит к своему тайнику.

До деревни мы добрались часа за два. Солнце уже поднялось над верхушками сосен, и я, сбросив куртку, тащила ее на плече. Костя распотрошил свой рюкзак, вытряхнув из него все вещи на топчан в берлоге, и шагал теперь налегке, оставив в своем опустевшем рюкзаке только пластиковую бутылку с водой.

Он оставил меня в кустах на краю леса. Оттуда просматривалась практически вся деревня, но непонятно было, в каком именно из полуразрушенных домов он скрылся. Я как-то не особенно этим и интересовалась. Я устроилась поудобнее и стала ждать, когда он появится в поле зрения.

Дома в этой деревне были похожи один на другой: серые, полуразрушенные, без стекол, с провалившимися крышами. Во всей деревне не осталось ни одного целого забора, между домами все заросло молодыми деревцами.

Я не сразу обратила внимание на нарастающий шум мотора. А когда обратила, то застыла на месте, не в состоянии пошевелиться и придумать что-то путное.

К деревне откуда-то со стороны подъехал бежевый микроавтобус. Остановился у самого дальнего от меня дома, и я заметила у него спереди две широкие вертикальные зеленые полосы. Оттуда вышли два одетых в черное человека, и я внутренне съежилась и замерла. Однако они вели себя как-то странно: то ли спорили о чем-то, то ли ругались. Один махал руками, показывая на один из полуразрушенных домов.

Тысячи вопросов моментально возникли в моей голове, и некому было на них ответить. Это за нами? За Костей? Но как они узнали, что он именно сейчас он будет в этой заброшенной деревне? Мы могли задержаться еще на день-два. Они решили устроить тут засаду? Как предупредить Костю и не выдать себя?

Я, напрягала глаза, стараясь не упустить ни единого движения тех двоих, грызла костяшки пальцев. Пришельцы еще немного постояли, уперев руки в боки, и я, рассмотрев их, поняла, что они одеты в какую-то униформу и поверх — в толстые черные жилеты. Они посовещались, потом один из них, продолжая махать руками и в чем-то убеждать второго, залез в машину и вытащил из нее здоровенную черную сумку.

Вдруг тот, что стоял на стрёме, насторожился, потом ринулся к машине и выскочил оттуда с автоматом наперевес. Я зажала себе рот обеими руками, чтобы не вскрикнуть. Привлекать к себе внимание мне было ни к чему, а Костя… Заметил ли он чужаков?

Костя не показывался, и я по-прежнему не догадывалась, в каком доме он скрывался. Черт, как же его предупредить?

От судорожного поиска правильного решения меня отвлекли сухие автоматные выстрелы. Две трескучие очереди. Я едва не сорвалась с места. Чужаки с двух сторон, прижимаясь к стенам соседних домов, подобрались к дому, где, очевидно, прятался Костя, один из них поднял руку, и они по команде ворвались в дом. Раздалась еще одна автоматная очередь, самая длинная.

У меня в глазах потемнело. Сквозь черно-красную пелену и ярко-зеленые бесформенные пятна, пляшущие перед глазами, я увидела, как двое одетых в черное чужаков спокойно вышли из дома, вернулись к брошенной сумке. Один из них подхватил ее с земли и уволок в один из ближайших к машине домов. Вышел он оттуда почти сразу, уже с пустыми руками. Незнакомцы еще немного посовещались возле машины, уперев руки в боки и осматриваясь вокруг, потом оба запрыгнули в автомобиль. Взревел мотор, и микроавтобус, прокрутив колесами на месте, рванулся прочь в ту же сторону, откуда приехал. Я усела заметить на его боках по широкой зеленой полосе.

Как только чужаки уехали, я, не потратив ни одной секунды на то, чтобы убедиться, что они действительно скрылись из виду и больше не вернутся, сорвалась с места и припустила по пригорочку к тому дому, где была стрельба.

Я приблизилась к развалинам строения и сбавила ход, прислушиваясь и стараясь не споткнуться о доски и кирпичи, скрывающиеся в высокой траве, которой зарос весь двор. Осторожно заглянула в дом. В полумраке трудно было что-то разглядеть. Ни мебели, ни обрывков, ни обломков. Лишь трава и кусты, проросшие сквозь щели в полу. Каждое мое движение вздымало облачко пыли, которой уже и так немало мельтешило в воздухе в проникающих в окна лучах света. Каждый шорох в этом пустом доме отзывался на моих натянутых нервах, подобно выстрелам, которые все еще звучали эхом в моей голове. Дойдя до середины большой комнаты, я замерла и прислушалась, надеясь услышать посторонние звуки. Тишина.