© Каркас Я осторожно приблизилась к неподвижно распростертому на земле телу, опустилась на колени, приложила руку к шее, но, так ничего и не поняв, прижалась ухом к спине.
Мне пришлось пережить самые долгие несколько секунд в своей жизни и пару раз переместить ухо, прежде чем я услышала, как еле-еле, совсем тихо, бьется его сердце.
Я приказала себе: «Без паники!» и осмотрела бесчувственного Костю, пытаясь определить, откуда кровь. Мне пришлось перевернуть его на спину. Сквозная рана в плече чуть ниже ключицы, той самой, которую я недавно ковыряла ножиком, еще одна дыра в предплечье, и оттуда больше всего натекло крови. Глубокая рана на голове. Но, похоже, не от пули, а скорее всего, от падения. Возле краев ссадины набух здоровенный синяк.
Сначала надо было остановить кровь. Света было мало, я все делала практически наощупь. Обшарила карманы Костиных брюк, нашла нож. Откромсала подол его же рубахи, первым делом туго обмотала руку. Проделав ножиком дыру в ткани, с треском отодрала еще одну ленту, чтобы завязать и рану на ключице. Повязка получилась так себе, толком ее зафиксировать не удалось. Мне бы бинт.
Я осмотрела подпол. Костя, видимо, уже собирался на выход, когда его каким-то образом заметили пришлые: ничего мало-мальски ценного в этом месте не оставалось. Возле стены я увидела валяющуюся лестницу, и у меня немного отлегло от сердца. Значит, у нас есть шанс выбраться наверх. Возле лестницы валялся рюкзак, который показался мне тяжеленным, а рядом на полу — Костин пистолет. Я убрала его в рюкзак и заодно пошарила там внутри: несколько целлофановых оберток, перетянутых резинками. Видимо, деньги и документы. Коробка с патронами. Еще один пистолет. Бутылка с водой, которую он прихватил из землянки. Нет чтобы хотя бы аптечку здесь держать… Но вряд ли он мог ожидать, что его подстрелят в этом погребе.
Я поднялась на ноги и прошлась вдоль стен, шаря по всем уцелевшим полкам. Обнаружила пакет с запасом длинных стеариновых свечей. Отлично, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Берем весь пакет.
Сунула свечи в рюкзак вдобавок к Костиным ценностям, за которыми он так рвался сюда. Больше в этом погребе не нашлось ничего интересного. Ни аптечки, ни запаса лекарств.
Я вернулась к лежащему на земляном полу Косте. Поискала пульс на шее, послушала дыхание. Осторожно приподняла его голову, пощупала края раны. Кажется, кости черепа целы.
— Костя, — пропыхтела я, с трудом приподнимая его так, чтобы не тревожить простреленное плечо. — Давай, приходи уже в себя, чертов ты неженка! Надо выбираться отсюда.
Мне показалось, что веки его дрогнули, губы шевельнулись, чтобы что-то сказать. Я крепче обхватила его и еще немного приподняла. Он был чертовски тяжел и все время норовил выскользнуть.
— Костя, слышишь меня? Ну, давай, просыпайся! — я теребила его, трясла и похлопывала по щеке. — Нам нужно уйти отсюда. Мы сейчас выберемся из этой дыры, дойдем до землянки и там отдохнем. Слышишь? А сейчас давай, шевели своей задницей. Костя! Ну же, давай, очнись!
Я хорошенько встряхнула его, и он вдруг дернулся, выгнулся дугой, вырвался из моих рук, перекатился по полу лицом вниз, и его вырвало.
Я снова повернула его к себе лицом, он застонал и открыл глаза. Взгляд его блуждал, ни на чем не сосредотачиваясь. Он снова сомкнул веки и обмяк, но я не собиралась так просто от него отстать. Продолжая прижимать к себе его голову, я одной рукой дотянулась до его рюкзака, вынула оттуда полторашку с водой и, чуть отвернув зубами крышечку, сдавливая пластиковые бока, вылила тонкую струйку воды ему на лицо, смывая кровь и рвоту.
Он задышал глубже, выдавил из себя едва слышный стон и снова открыл глаза. Взгляд его слегка прояснился, сосредоточился на мне, потом на пятне света у нас над головами.
— Молодец, — ободряюще улыбнулась я, испытав неимоверное облегчение, — нам туда. И это еще не тот свет в конце тоннеля, и ты пока что тут, со мной. Так что хватит разлеживаться. Вставай!
Я помогла ему сесть и, когда убедилась, что он больше не собирается снова заваливаться в какой-нибудь обморок, оставила его на время в покое и занялась лестницей. Она была деревянная и трухлявая, и я очень сильно сомневалась, что она выдержит нас обоих. Но другого выхода у нас не было. Я взвалила на себя Костин рюкзак, просунув руки в обе петли и затянув все лямки, чтобы он не мешал и не сковывал мои движения. Я чуть не надорвалась, пока помогала этому увальню подняться на ноги, и, подпирая его плечом под здоровую руку, подвела его к лестнице, поставила его ногу на гнилую нижнюю перекладину и рывком, сдавленно рыча сквозь зубы, мы преодолели первый шаг наверх. Перекладина выдержала, и я, вцепившись в лестницу одной рукой и другой обнимая талию мужчины, не давая ему сползти или рухнуть обратно, целую вечность отдыхала и набиралась сил для следующего шага. Перед глазами плясали яркие искорки, но светлее от них вокруг не становилось. Скорее наоборот.
Отдышавшись, я потянулась к следующей ступени, подперла Костю плечом и почувствовала, что стало немного легче: он тоже схватился за лестницу и сам занес ногу на следующую перекладину.
