— На туристических картах, — нехотя сообщил он, — такие места не обозначены вообще никак. Якобы пустое место в лесу, куда ведут несколько дорог. Ну, со спутника еще можно разглядеть парочку строений… Это если знать, куда смотреть, и приблизить так, чтобы видеть тень от каждой елки.
— А что будет, если они нас заметят?
— Ну, если у нас хватит ума не соваться к ним через забор и не перелезать через колючую проволоку, то ничего нам не будет.
Военная часть, как оказалось, была для него ориентиром, что мы на верном пути. После нее Костя уверенно вывел меня на очередную просеку, по которой мы и пошли, заметно увеличив темп ходьбы.
На одном из привалов он, оставив меня отдыхать и охранять рюкзак, как обычно, растворился в лесу, и я, как ни старалась различить меж деревьев мелькание его светлой рубахи, вскоре потеряла его из виду. Я решила не терять время даром и, пристроив рюкзак под голову, слегка вздремнула. И, конечно же, проморгала его возвращение. Встрепенулась я уже тогда, когда он, по пояс голый, потрепал меня по плечу и показал узелок из своей рубашки, который он бережно держал на весу в вытянутой руке.
Когда он аккуратно развернул его у себя на коленях, оказалось, что там у него целая куча зеленых лесных орешков.
Достав свой неизменный нож, он аккуратно снял с орешка зеленую «обертку», которую он обозвал плюской, раздавил мягкую белую скорлупу пальцами и выколупал оттуда белоснежное содержимое. Я как могла помогала ему лущить орешки, и только потом мы все разделили и схрумкали нежные и мягкие молочные зернышки.
Мало ему, наверное, такому здоровому лбу, этих орешков, даже мой голод этим не утолить. Но это лучше, чем совсем ничего, тут я была с ним согласна.
К вечеру он, как и обещал, вывел меня к землянке.
Даже выйдя на полянку, я не сразу ее разглядела, пока он не ткнул меня носом в небольшое углубление в корнях дерева. В этот раз первым в дыру в земле полез он. Я не спускалась, пока он меня не позвал.
Извиваясь, как змея, я спустилась в лаз ногами вперед, присела на корточки и наощупь двинулась вперед на четвереньках. Костя чиркнул зажигалкой, и я увидела, что он, стоя на коленях, уже отодвинул в сторону массивную деревянную заслонку с прибитыми к ней по обе стороны дверными ручками. Он погасил зажигалку и нырнул в темноту, открывшуюся за заслонкой. Я снова наощупь двинулась за ним, проползла мимо прислоненной к стенке лаза заслонке, ощупывая ее руками и стараясь не уронить, и ткнулась лбом в его спину. Он отполз куда-то в сторону, а я осталась сидеть неподвижно, пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной тьме и слыша, как Константин где-то рядом со мной пыхтит и возится, что-то ощупывает, что-то роняет. Наконец, он снова чиркнул зажигалкой и зажег толстую оплывшую свечу в старом, давно потерявшем прозрачность граненом стакане, облепленном потеками воска.
Я огляделась. Это была настоящая берлога. Бревенчатый потолок, закопченный за много десятков лет дочерна, был сделан, прямо скажем, довольно невысоко. Костя, стоя на коленях, еще и пригибал голову, чтобы не стукаться макушкой. Окон не было. Зато в самой дальней стене, подпертой сложенными друг на друга булыжниками, был вырыт очаг. А над ним сквозь землю на поверхность выходила ржавая железная труба. Пахло здесь землей и грибами, но по мере нашего пребывания небольшой сквознячок, прошедшийся от самого входа и до трубы-отдушины, довольно скоро выветрил почти все посторонние запахи. А может, я просто быстро притерпелась.
Слева от входа в землянку всю стену занимал топчан: несколько бревен лежали прямо на полу. Поверх них наложены несколько досок, на которые были накиданы ветхие древние тряпки, служившие хозяевам то ли подстилкой, то ли одеялом. С другой стороны от входа в стену были вделаны несколько полок, самая нижняя из которых, больше остальных выдающаяся из стены, служила, по-видимому, столом. На ней-то и стоял стакан со свечой.
— Миленько тут, — оценила я, — а поесть ничего не заныкано?
— Поесть ничего, — хозяин берлоги с сожалением мотнул головой и плавным движением переместил свой зад на топчан. — Щас я маленько отдохну и пойду сеть поставлю.
Он откинулся на топчан и вытянулся там со стоном облегчения. Мы и правда прошли достаточно долгий и тяжелый путь, и я чувствовала себя вымотанной. Наверное, и он тоже, хоть и бодрился и виду не показывал.
Я последовала его примеру и пристроилась с краю у него под боком. Пока я возилась, вытаскивая куртку из рюкзака и приспосабливая ее себе вместо подушки, Костя уже был в отключке. Я дунула на свечу, устроилась как могла поудобнее и тоже провалилась в сон.
Проснулись мы в полной темноте. Я чувствовала себя, как в могиле, хотя и ощущала носом струйку свежего воздуха. Долго лежала во тьме неподвижно, слушая дыхание спящего рядом мужчины и гадая, который теперь час там, на поверхности земли. Скорее всего, ночь, решила я. Или раннее утро. Организм настойчиво напомнил мне, что какое бы ни было сейчас время, пора выбираться на свет божий. Пусть даже это будет свет звезд и луны. Я осторожно села, скинув с себя тяжеленную Костину руку, он тоже проснулся и сел, треснувшись макушкой о потолок и сдавленно ойкнув.
Я наощупь стала пробираться к выходу и услышала позади себя Костино бормотание — он выбирался вслед за мной.
Снаружи была ночь. Прохладная, свежая, уже очень глубокая. Задрав голову, я увидела в просвет между соснами звезды и росчерк метеора. Желание загадать не успела, но оно напомнило о себе само. Я, приплясывая, сиганула в ближайшие кусты. Услышала, как из берлоги выбрался мой сосед, прислушался к окружающему миру и направился в противоположную от меня сторону.
Потом мы долго стояли возле норы, всматриваясь в лес. Мне просто не хотелось лезть под землю, а он, похоже, решал в уме непростую задачку, что нам делать дальше.
Наконец он сунул руки в карманы штанов и решительно повернулся ко мне.
— Слушай, я тут подумал, — нерешительно начал он…
— Нет, — отрезала я. — ты неправильно подумал. — Я тут одна не останусь и без тебя тоже никуда не пойду.
Он поскреб щеку.
— Ну просто там у меня тайник, а я…
— А ты мне не доверяешь. Понимаю. Я отвернусь, копайся в своем тайнике сколько хочешь. Но мы пойдем туда вместе.
Он молчал.
— Я все равно без тебя отсюда не выберусь, а потом… если что… я ведь даже не найду это место! Ни землянку эту, ни речку…
— Туда идти долго и трудно. Подожди меня здесь. Я заберу патроны, деньги и документы. И вернусь сразу же за тобой. Потом мы пойдем в город.
— В какой?
— В ближайший.
— А потом? Что будет со мной?
— Ничего. Когда придет время, ты сама решишь, оставаться тебе со мной или уйти.
Я помолчала, обдумывая перспективы.
— Ладно. Пойду сеть поставлю.
— Тут что, речка поблизости?
