Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
он к ней захаживать. Когда орехов, когда чего другого носил.
Уклонялась солдатка от ласки, но и не хотела, чтобы цыган вовсе перестал ходить к ней.
Вертелась, вертелась и забеременела.
– Что будем делать, если солдат вернется? – боялась солдатка.
А цыган хохотал:
– Ребенка под мост – и концы в воду. Чего, дура, робеешь?
И пришло время родить. Мучилась, мучилась солдатка и родила дочечку.
Беленькую, не на цыгана – на солдата похожую.
– Не моя дочь, – верно с кем сблудила.
Толкнул женщину ногой и унес девочку к мосту, привязал к ней камень и швырнул в место поглубже.
И ударили в это время в ночной пасхальный колокол.
Вскрикнуло дитя и замолкло.
– Куда ты девал девочку? – допытывалась солдатка. – Хоть бы покрестили ее, нехристь ты этакий!
– Покрестил сам ее, – хохотал злее прежнего цыган.
Недолго пожила солдатка и померла; все хотела позвать свою дочечку, но не знала, как позвать, потому что не было у нее христианского имени.
Прошло много лет. Из молодого цыган старым стал и таким неприятным, что не дай Бог на ночь встретиться. Не заснешь потом.
В народе дурно говорили о нем. Было много обид всяких. И один парень не стерпел, хватил его молотом по голове, и разлетелись мозги, как искры от наковальни.
А вскоре развалилась и цыганская кузня.
Судили парня и засадили в острог. Но в ночь под Пасху зазевался надзиратель, и убежал парень из острога.
Убежал и спрятался под мост.
Искали – не нашли.
– Убежал, видно, в горы.
Лежит парень под мостом и слышит, как ударил пасхальный колокол.
Перекрестился парень.
– Христос воскресе!
И почудилось ему, будто из тины за мостом кто-то ответил:
– Воистину.
Примолкнул парень, боялся шевельнуться. Стихнул ветер, выглянула из-за туч луна, осветила местность.
И увидел парень, как вместе с туманом поднялась от ручья девушка в белом и потянулась к нему.
– Кузнецова дочь я, имени нет у меня, потому что некрещеной бросили. Мучаюсь я. Похристосуйся со мной, и помру я тогда христианкой. Так сказано мне.
Поднялись у парня волосы дыбом, и бросился он бежать от моста. И сколько времени бежал – не помнил, и куда бежал – не соображал.
Очнулся в острожной больнице, рассказал все, что случилось с ним. Только никто не поверил, а за побег дали ему сто плетей.
Однако, хоть не поверили, все же стали говорить один другому о некрещеной дочери солдатской, и под следующую Пасху никто не пошел через мост.
Разговелся острожный надзиратель и стал хвастать, что пойдет на мост и ничего с ним не случится.
И пошел.
Идет, а у самого сердце бьется. Кто шел позади – поотстал, а впереди собака воет, и пасхальный звон похоронным кажется.
Стал подходить к мосту: не мост, а снежная белизна.
Присмотрелся и видит – красавица стоит, волосы длинные распущены.
Стоит в одной рубахе, дрожит, руки вперед простирает.
– Пошли, говорит, ко мне такого, чтобы еще ни с кем не похристосовался. Похристосуется со мной, помру христианкой, и мать на место в гробу ляжет.
Не слушал дальше надзиратель, убежал к себе в острог и со страха запер сам себя в одиночную.
И с тех пор стало всем известно, что каждый год в пасхальную полночь ищет девушка у моста, чтобы кто-нибудь похристосовался с нею, с первой. И не может найти такого храброго, чтобы не побоялся спасти ее, хотя бы пришлось самому умереть.
Застроился город; кругом моста стали дома. Живут в них новые люди и не знают, что случилось некогда у моста.
Только одна старуха помнит, как рассказывала ей о несчастной солдатской дочке бабка ее и будто бы, рассказывая, добавляла:
– Все же дождалась несчастненькая. Вернулась с чужбины душа солдатская, возвратился старый солдат взглянуть на свои места. Под Пасху, в самую полночь, ступил он на мост.
Бросилась к нему девушка и рассказала все.
Не смутилась душа солдатская. Храбрость с жалостью в ней вместе жили.
– Христос воскресе!
И трижды похристосовался солдат с дочкой солдатской.
И успокоились оба навеки.
Пояснения
Легенда выросла среди русских поселян, которые появились в Старом Крыму в конце XVIII – начале XIX века. Легенду рассказывала местная жительница Матрена Павловна Нич. Ремесло кузнеца в руках цыгана является в Крыму и доселе обычным. Интересно, что с образом цыгана связывается представление как о чем-то злом не только у русских поселян, но и среди татарского населения.
Карадагский звон
Отузская легенда
Капитани Яни лежит у костра, смотрит на гору.
– Как камбала, капитани Яни?
– А, чатра-патра… Плохо, неплохо! Куда идешь?
– В Карадаг. Там, говорят, в сегодняшнюю ночь слышен звон.
– Энас нэ, аллос охи. Один слышит, другой нет.
– Откуда звон? Из Кизильташа?
Капитани Яни отворачивается, что-то шепчет.
– Оттуда, – показывает он на море. – Может быть, даже из Стамбула.
Мы некоторое время молчим, и я смотрю на Карадаг.
Отвесными спадами и пропастями надвинулся Карадаг на берег моря, точно хотел задавить его своей громадой и засыпать тысячью подводных скал и камней.
Как разъяренная, бросается волна к подножью горного великана, белой пеной вздымается на прибрежные скалы и, в бессилии проникнуть в жилище земли, сбегает в морские пучины.
Капитани Яни подбрасывает в костер сушняку и крутит папироску.
Я ложусь на песок рядом с ним.
– А ты сам слышал?
– Когда слышал, когда нет.
Темнеет. Черной дымкой подернулся Отузский залив; черной мантией укрывает Карадаг глубины своих пропастей.
Капитани Яни медленно говорит, вставляя в речь греческие слова, и я слушаю под шум прибоя рассказ старого рыбака.
Слушаю о том, как под Карадагом был некогда город и в залив входили большие корабли из далеких стран.
– Хроня, хроня! Как бежит время.
И как там, где ползет желтый шиповник, был прежде монастырь.
Бедный монастырь, такой бедный, что не на что было купить колоколов.
– Какомири! Какомири! Бедняки были.
Тогда в Судаке жил Стефан – Агиос Стефанос.
И просили монахи святого Стефана помочь им, но был беден Стефан и не мог помочь.
Был беден, но смел, не боялся сказать правду даже знатным и богатым.
Не любили его за это царь и правители и вызвали на суд в ис тин Полин, в Стамбул.
В самую пасхальную ночь увозили его на корабле. Шел корабль мимо Карадага, и вспомнил святой монахов. Вспомнил и стал благословлять монастырь.
А в монастырь к заутрени прибыл из города Анастас-астимос, Анастас-правитель.
Знали и боялись Анастаса на сто верст кругом.
– Фоверос антропос! Никому не давал пощады.
В те времена в стране был
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
