веселившаяся, узнав прибывших, как-то разом сникла, не то из почтения, не то из неприятия. Очевидно, многим они были знакомы. Между тем троица, увлекаемая огнебородым стариком, подошла к столу, за которым располагались друзья.
– Доброго вечера, мэтр Гийом! – поспешно вскочив, поприветствовал огнебородого Луи, – рад вам представить своего друга Жана Ковеня, автора так почитаемых вами «Наставлений в христианской вере». Мне по случайности удалось встретить его. Он здесь проездом по дороге в Базель.
– Ковень? – огнебородый удивленно уставился на Жана своим буравящим взглядом.
– Жан Ковень к вашим услугам! – поднявшись, представился Жан, – с кем имею честь беседовать?
– Гийом Фарель, – с легким поклоном ответил огнебородый, – а это мои друзья и содеятели в богоугодных делах. Рекомендую Пьер Вире и Антуан Фромэн.
Остроносый и тот, что был похож на купца, почтительно поклонились Жану.
– Что ж, раз уж здесь собрался весь новый женевский капитул, прошу к столу, мсье! – пригласил всех Луи, – сейчас принесут ещё вина.
Все расселись за столом. Публика в зале, до того исподволь следившая за этой встречей, понемногу успокоилась и продолжила свое шумное веселье.
– Значит вы мсье Ковень? – Фарель продолжал рассматривать Жана, – Хм. На обложке «Наставления» указано иное имя сочинителя сего труда.
– Вы правы, – Жана нисколько не смутил ни испытующий взгляд, ни настороженный тон старика, – Я француз, а во Франции, к сожалению, проповедь евангельской веры вне римских канонов дело несколько опасное. Тем более, что сие сочинение, созданное мною, предназначалось для глаз короля Франциска и ради смягчения участи французских евангеликов, безвинно брошенных в узилища. Поэтому я предпочёл подписаться иным именем, взятым мною еще в бытность мою доктором Парижского университета.
– Очень хорошо понимаю вас, мсье. Проповедь живого слова Христова, как ни страшно это звучит в нынешнем мире, действительно терниста в своём пути к людским душам. И не только во Франции. В здешних свободных городах ещё совсем недавно так же с избытком было этой нетерпимости и воинствующего нежелания принять мир так, как это завещал нам отец наш небесный. Но здесь в Женеве вы в своих убеждениях можете быть совершенно открыты. Ни католический клир, ни трибунал Вавилона15 здесь более не властны.
– Да, мой друг Луи уже рассказал мне кое-что из здешних реалий. Если вы действительно смогли преодолеть здесь господство римской курии, то примите мои поздравления. Это победа и немалая.
Строгий взгляд Фареля несколько смягчился.
– Да, пожалуй. Далось нам это нелегко, не скрою. Но всё же не это главное. Изгнать из города продажного епископа со всей его братией оказалось делом не столь трудным. Рано или поздно, возмущённые предательством, горожане сделали бы это сами. Да и это избавление от католического ярма всего лишь часть дела. Теперь нам нужно, чтобы горожане поверили нам и приняли новую веру. А это задача куда более трудная. Если мы сейчас уклонимся от её решения, то католичество снова, словно чума, вползет в Женеву и все труды наши и наших предшественников пойдут прахом.
– Что ж, уверен, мэтр Гийом, вам будет по силам справиться с вашими задачами.
– По силам? Все, кто может что-то сделать, сейчас находятся здесь, за этим столом. Женева огромный город с не одним десятком тысяч жителей и каждый из них нуждается в духовном наставничестве. А нас, как вы видите, всего четверо вместе с вашим другом.
– Наверное, вам стоит обратиться за поддержкой евангеликов из других городов. Оттуда, где новая вера уже установилась и основательно утвердилась. Из того же Страсбурга, например, или Базеля. Да и в землях Карла V найдется немало городов, давно принявших новое исповедание. Уверен, они откликнутся.
– В таком случае я обращаюсь за поддержкой к вам, мсье Кальвин.
– Ко мне?!
– Да, именно к вам. Ведь это вы создали «Наставления в христианской вере»? Я прочёл сие сочинение. Прочёл не единожды и нахожу его весьма достойным. На мой взгляд это не просто набор тезисов, составленный на злобу дня, какие печатают только ради уязвления Церкви римской и потешания собственного тщеславия. По моему взгляду сочинение ваше нечто гораздо более серьёзное и глубокое. И направлено оно не столько на подрыв исповедания католического, сколько на открытие самого пути к вере евангельской. Скажите мне, Жан, я не прав?
– Право же, вы меня смутили, мэтр Гийом. Я даже не знаю, как вам ответить. В моем сочинении я всего лишь изложил свои мысли относительно веры Христовой, какие приходили мне в голову, начиная ещё с университетской скамьи. Конечно, я обдумывал и многократно исправлял каждый тезис, прежде чем изложить его на бумаге. И печатая труд мой, я вовсе не намеревался кого-то уязвить, потешить или же к чему-то увлечь. Я только описал своё видение пути, что приведёт к Христу.
– Вот как! Честно говоря, в тайне я надеялся услышать нечто подобное, хотя и предполагал услышать другой ответ. Сам я, мсье Жан, уже более десяти лет как отринул исповедание католическое и стал проповедовать Евангелие как единственный источник истины, завещанной нам Иисусом Христом. Я прошёл множество дорог, побывал в различных селениях и городах. Проповедовал с кафедр, диспутировал и с католиками, и с евангеликами. Что могу сказать? В словесных баталиях всего проще иметь дело с католиками. Их исповедание за сотни лет существования впитало в себя столько песка и ила, что за ними стало не видно самого Христа. Их дисгармония с Евангелием настолько очевидна, что обличить её в глазах верующих уже не составляет никакого труда. Сложно лишь преодолеть людскую привычку следовать чему-то давно сложившемуся. Ещё труднее говорить со своими же братьями-евангеликами. Да, все мы, всеми силами своими и каждый на свой лад, отрицаем исповедание католическое. В этом мы тверды и непоколебимы. Но на этом наша общность и заканчивается. У нас нет главного – ясной доктрины. Сегодня такой в Женеве нет. Никто толком не знает в каком направлении следовать. Где он тот путь истинный, что завещал для нас Христос? Как его найти? Кто из живущих способен его указать? Куда повести людей, что ждут прощения и благодати свыше? И кто теперь их поведёт? Вы не задумывались над этим, мсье Жан?
– Признаться, нет. Меня более занимала идейная сущность. О такого рода практических вопросах я как-то не задумывался. Хотя сейчас после ваших слов понимаю, они важны. Да, очевидно, что, приняв новое исповедание, нужно всерьёз подумать и об устройстве новой церкви, и создании новых канонов служения, обо всём, что должно создать новый духовный уклад. Без всего этого наше новое исповедание останется бессильным и не способным к жизни.
– Я
