права на верность, любовь, откровенность, на защиту в случае злословия или иного нападения со стороны третьих лиц, на имущественную поддержку в случае нужды и многие другие виды помощи и услуг. Петражицкий указывает разницу между теми отношениями, которые закреплены в государственных правовых законах, и теми правовыми отношениями, которые не закреплены законом, но устанавливаются между людьми, следуя психологии индивидуального сознания. Эти отношения Петражицкий обозначает как интуитивное право. Что характерно, к государственным законам об отношениях между мужем и женою, между родителями и детьми, об их взаимных правах и обязанностях обращаются, как пишет Петражицкий, «лишь в крайне редких случаях, главным образом на почве фактического отсутствия отношений близости, наличности ненавистнических отношений и резких столкновений» (с. 91). На самом же деле существуют семейно-домашние правопорядки, обусловленные социальным положением семьи в целом и отдельных ее членов, а также их индивидуальными психологическими особенностями.
«С точки же зрения психологического понятия права, как императивно-аттрибутивных переживаний, семейная и интимно-домашняя жизнь, притом независимо от того, имеются ли между участниками ее какие-либо официально признаваемые узы, представляет особый обширный ждущий своего исследования и познания правовой мир с бесчисленными правовыми нормами, обязанностями и правами, независимыми от того, что написано в законах, разрешающими тысячи непредусмотренных в этих законах вопросов и т. д.» (там же).
После утверждения субъективно-идеалистических взглядов на правовые феномены как на явления сознания и отрицания объективности правовых взаимоотношений, Петражицкий, противореча себе, выражает мысль о зависимости «семейно-домашних правопо-рядков» от социального положения, которое занимает семья, вернее сказать, мысль о классовой обусловленности социально психологических характеристик семейной жизни. Вот что пишет Петражицкий. «Замечающиеся здесь вариации и различия имеют отчасти более или менее общие причины и значение, например, связаны с классовыми различиями разных частей народонаселения; преобладающее и типичное домашнее право в зажиточных и богатых слоях народонаселения отличается от такого же права в незажиточных и пролетарских сферах, типичное крестьянское домашнее право — иное, нежели мещанское, аристократическое и т. д. Отчасти же упомянутые различия имеют чисто индивидуальный характер: каждая семья представляет особый правовой мир, и каждый из участников домашней жизни (в том числе, например, тетушки, бабушки, отдаленные бедные родственники и друзья, принятые в дом и семью, приживалки, приемыши и т. д.) имеет свое особое положение в господствующей в данной семье правовой психике» (с. 92). Дальше говорится о таких правах, как право на известные степени уважения, любви, благодарности, право решающего или совещательного голоса в домашней, хозяйственной и личной жизни и т. д.
Расширяя понятие права, Петражицкий переходит к тем социально-психологическим связям, которые создаются между людьми, объединенными теми или иными жизненными отношениями в группы. Эти отношения приобретают более или менее длительную устойчивость и регламентируются принятыми на себя обязательствами либо по взаимной договоренности, либо в силу каких-либо других условий, в том числе экономических. Для Петражицкого достаточной причиной в характеристике семейных отношений является личностная характеристика; согласно его теории конечным, определяющим фактором является психический феномен права, наличествуемый в сознании. Но если проследить за ходом его размышлений, в описываемую им картину поведения включаются утвердившаяся связь поступков с принятыми общественными нормами и соответствующая регулировка действий. Из них часть норм узаконена, большинство же составляют нормы, сложившиеся и принятые определенными большими или малыми группами.
По Петражицкому, заслуживают внимания и изучения также и сферы императивно-атрибутивных (обязательно-притязательных) норм, бытующих среди детей в их взаимоотношениях. «Особенно серьезного научного внимания и изучения. — пишет он, — заслуживают императивно-аттрибутивные переживания и проекции, свойственные детскому возрасту, то право, которым руководствуются дети в области своих забав, своих договоров и иного поведения — детское право, детская правовая психика» (с. 93). Включение психических явлений этого рода в область научного изучения — наблюдения и экспериментального исследования — может предоставить данные относительно появления и развития в человеческой психике права вообще. «В детской комнате. зарождается и действует психика договорно-обязательственного права, заключаются и исполняются разные меновые и дарственные договоры, договоры ссуды (.предоставления временного пользования вещью), поклажи (.отдачи вещи на хранение с обязательством возвратить), договоры товарищества, иногда „преступного“ свойства, например, один обязывается похищать что-либо запретное, другой сторожить, причем каждый имеет право на равную долю добычи» (там же). Психологическому анализу Петражицкий подвергает отношения между детьми-сверстниками и детьми разного возраста, отношения старших детей к младшим.
Перед нами не специальное психологическое исследование, но обоснованная постановка социально-психологических задач, и в первую очередь задачи изучения освоения детьми норм социального поведения. Вопреки выводу, который, казалось бы, должен был следовать из признания субъективности правовых феноменов, о том, что в детской психике должно действовать интуитивное право (т. е. то право, которое, согласно психологической теории, присуще индивидуальной психике), Петражицкий отмечает действие установленных социальных норм, которые начинают вырабатываться с первого года жизни ребенка.
После доказательства своего положения о том, что право представляет особый класс психологических явлений с особым составом, особыми характерными свойствами, Петражицкий ставит задачу изучения права как фактора и продукта социально-психологической жизни, находит, что явления права состоят в двусторонних причинных связях с другими процессами социально-психологической жизни. «Право является фактором социально-психологической жизни и ее развития, вызывает известные дальнейшие процессы в области психики и поведения индивидов и масс и их развития. С другой стороны, право само есть продукт действия известных социально-психологических процессов: оно создается и изменяется ими по законам причинной связи» (с. 640).
Петражицкий говорит о возможности создания «эмоциональной социологии», иначе говоря, социологии, построенной на его психологической теории эмоций.
У психологической теории права нашлись свои сторонники и противники (Гинцбург, 1909; Кистяковский, 1910; Новгородцев, 1913; Сергеевич, 1909; Чичерин, 1900). Критику вызвали философские основы теории — близость к эмпириокритицизму, махизму, обращение к интроспективному методу, признание суверенной власти психологии над другими науками.
Как только Л. И. Петражицкий опубликовал первый набросок своей психологической теории права, против него выступил Б. Н. Чичерин, теоретик государства и права, историк, один из основателей так называемой юридической или государственной школы в русской историографии. Гегельянец по своим философским воззрениям, Чичерин встретил резкой критикой субъективно-идеалистические установки Петражицкого. Нельзя ограничивать понятие права психическим состоянием. Чичерин менее всего был склонен к расширению области права, как то делал Петражицкий, включая в него социально-психологические проблемы. Он возражал против того, что Петражицкий отрицал принуждение как существенный признак права. Чичерин писал, «что действующие в обществе нормы права имеют принудительный характер и что юридические нормы этим самым отличаются от всяких других норм, это — всеобщий факт, который не подлежит сомнению» (Чичерин, 1900, с. 380). Правовая норма — не личное убеждение, как то считал Петражицкий, но организованное властью принуждение.
Среди сторонников психологической теории права Петражицкого был М. А. Рейснер, профессор юридического факультета Томского, а потом Петербургского университетов. Рейснер
