она скажет. Не смогу её больше мучать.
Маленькая, прости! Просто рвётся из груди, но я молчу. За окнами живёт и шумит город, моя девочка сопит и прижимается лицом к моей груди.
Время, наверное, близится к обеду. Жанна шевелится, просыпаясь, пытается выпутаться из объятий. Я отпускаю её, переворачиваюсь на спину. Вот так, сейчас она поднимется с постели и уйдёт. Мне придётся одеться и последовать за ней туда, где у нас состоится крайне тяжёлый для меня, но, думаю, очень недолгий разговор. Последний.
Жалею ли я, что так всё вышло? Да, жалею. Поступил бы, если б знал, что так будет, иначе? Не знаю. Но, зная себя, могу сказать – всё, что произошло, закономерно. Слишком хорошая для меня. Слишком… идеальная.
Жанна не уходит, я начинаю волноваться. Она касается тонкими пальцами моего лица, и я замираю. Неуверенность – моё худшее состояние, она выматывает, нервирует, не даёт покоя.
Не похоже, что меня сейчас собираются выставлять за дверь. Жанна гладит меня легко, почти ласкает. Очень нежно. И цепляет пальчиком сосок. И я выдаю себя. Да, малыш, я проснулся. И не только я, мой боец тоже.
Я открываю глаза и сразу вижу её прозрачный взгляд. Вот так, вблизи, смотреть в её глаза особенно здорово, потому что вся их необыкновенность заметна лучше. Блестящие и чуть мерцающие, блеском похожие на сияние капли росы поутру, если б роса бывала прозрачно-чёрной, эти глаза рассматривают меня с расстояния кончика носа с каким-то странным выражением. На меня так ещё никогда не смотрели. Видимо, потому, что до этого я ещё никого в жизни не делал счастливым.
И от облегчения хочется вскочить и таскать её весь день на руках. Ну, или хотя бы до завтрака, а потом снова лечь с ней в постель. И я сгребаю её в объятия, и наконец, вижу. Вижу то, что так боялся обнаружить – потемневшие синяки на идеально белых гладких бёдрах. В точности повторяющие размер и форму моих ладоней.
Она меня не осуждает, но я сам себя буду судить. И наказывать. А Жанна показывает мне царапины от своих ногтей на моих плечах – надо же, даже не заметил, когда это случилось, хотя всегда пресекал такие проявления чувств у других. Так у меня, оказывается, никакой не котёнок, а дикая кошка, страстная и опасная. Короче, мы друг друга стоим. Главное, что котёнок меня прощает.
А Жанна меня целует. Сегодня у неё очень мягкие губы, и я чувствую лёгкий дынный запах. Мы лежим рядом, и я привлекаю её к себе, вжимаясь восставшим членом в её нежный живот. Это, кстати, для меня загадка – я сейчас должен быть пуст и спокоен, после такого марафона, так какого ж хрена…
Жанна обнимает меня за шею, и я накрываю её собой. Этот мягкий, тягучий поцелуй такой чувственно-пьянящий, что трудно сдержаться от крайних проявлений. И Жанна не сдерживается, она тихо стонет. Она стонет и этим сносит мне крышу. Я так хочу, как будто не я всю ночь с неё не слазил. И сейчас я хочу ещё кое-что, хочу туда, откуда исходит этот великолепный аромат. Хочу почувствовать не только его, но и вкус.
Я оставляю её губы, целуя, спускаюсь ниже. Её тело – сплошной соблазн, и вряд ли я смогу добраться вниз быстро. Это так необычно выглядит – полные упругие груди на удивительно тонком теле. Я, играя, легко обхватываю её талию двумя руками, и ещё остаётся место. Может полнеть, сколько хочет, я согласен, ей абсолютно не страшно. А вот груди с набухшими розовыми сосками, торчащими строго вперёд и вверх, великолепны безусловно. И я обхватываю губами сначала один сосок, потом другой, чуть пощипываю пальцами, пока они не напрягаются твёрдыми горошинами, доверчиво утыкаются в мои ладони.
Я поднимаю глаза, хочу увидеть её лицо – глаза у Жанны полузакрыты, рот приоткрыт. Руки чуть согнуты в локтях, расслабленно лежат вдоль тела, она прикусывает нижнюю губу, и тело её выгибается, словно подставляя груди под мои руки. Я ещё не видел женщины, которая бы отдавалась так искренне и так красиво.
Замечаю, что она лишь чуть раздвинула ноги, но пользуюсь этим и ставлю между её бёдер колено. Обвожу ладонями контур тонкого, но всё же сильного тела (а другая бы не вынесла меня этой ночью) – от груди по рёбрам на бёдра, и я уже здесь и мягко раздвигаю ей ноги. Жанна смотрит на меня затуманенным взглядом, впивается пальцами в простынь, когда я наклоняюсь над нежным, чуть вздрагивающим животом. Целую этот гладкий упругий животик и спускаюсь к выпуклому, беззащитному лобку. Судя по всему, у Жанны там вообще не растут волосы, во всяком случае, никаких следов удаления я не вижу. И это так здорово! Кожа нежная, как у ребёнка, аккуратные коротенькие губки припухли и приоткрылись, это просто с ума сводит. Никогда не думал, что могу так заводиться от вкуса и вида девчонки там. Чёрт, да я вообще не поклонник подобных забав, то ли дело, когда мне.
Но не с ней. И это не только для неё, это мне нужно самому. Я целую лобок, от моего дыхания она вздрагивает, и я поднимаю голову ещё раз на неё взглянуть. Всё, глаза закрыты, грудь вздымается. Так она и без моего участия кончит. Но налицо прогресс – уже не стесняется так, как в начале, разрешает мне смотреть. И трогать. И…
И я трогаю – я облизываю два пальца и аккуратно ввожу в неё. Ощущаю её тесную гладкую упругость и влагу, и член дёргается, бьёт по животу. Да, брат, точно, это твоё место, но когда ещё удастся! Большим пальцем нажимаю на клитор, двумя поглаживаю её изнутри, двигая все быстрей, и даже чуть сгибаю фаланги. Потом двигаюсь медленнее, но вижу её разочарование, и снова ускоряюсь, с силой почти трясу её, и… Вот оно! Жанна кончает, выгибаясь, с тихим сдавленным криком. Её колени дрожат от напряжения, так хочется ей сдвинуть ноги. А я припадаю ртом к её влажной, сокращающейся плоти, держу руками изгибающееся тело. Купаюсь в её чувственном нежном аромате, и пью её, вылизываю, целую. Знаю, что если так её довести до пика раз пять, она, наконец, не выдержит и брызнет сладким, упоительным соком. Но не сейчас… сейчас не могу.
Я целую её там, прихватывая губами нежные складки, спускаюсь ниже. Чуть поднимаю её ноги, раздвигаю ягодицы. Вижу покрасневшее колечко ануса – блядь, и здесь я ночью
