в этот самый момент.
– Отличный, – отвечаю я с грустной улыбкой.
Кажется, что я стала просто старой.
Всего несколько часов назад Сережа казался мне страшно взрослым и умудрённым опытом, а сейчас… Сейчас мне казалось, что я восьмидесятилетняя старуха, заключенная в непомерно молодое тело.
– Я ведь уже сказал тебе, если дело в Матвее… – хмурится Сережа.
– Не в нем, – устало перебиваю я, – я ушла с тобой, только пожалуйста не дави на меня. Правда, Сереж, просто это не лучший вечер в моей жизни, я не совсем готова надевать маску жизнелюбия.
Я смотрю себе под ноги, шагая в полутьме и жду его приговора. Я бы даже поняла, если бы он сейчас сказал, что надо возвращаться. Что я успела понять, так это то, что парни находятся с тобой пока ты излучаешь жизнь и веселье. Кому нужна замкнутая в себе полуразрушенная девочка с разбитым сердцем?
– Ты сказала, что это не лучший вечер в твоей жизни, – секунды кажутся мне бесконечными, пока я ожидаю его вердикта, – но мы ведь можем это исправить?
Я становлюсь как вкопанная, смотря ему прямо в глаза с неверием.
Так бывает?
Уже в который раз я задаюсь этим вопросом в отношении Сережи. Может у тех ребят, что повзрослее, мозги как-то по-другому работают? Или это именно он такой уникум?
– Пойдем, – он протягивает мне руку, и на этот раз я принимаю ее, вкладывая свои холодные пальцы в его широкую теплую ладонь.
Я все-таки запрещаю себе очаровываться раньше времени.
Знали, проходили.
Олег мне сначала тоже казался «хорошим парнем».
Мы все идем и идем под аккомпанемент Сережиного голоса. Он словно бы боится остаться в тишине, постоянно что-то рассказывая. С другой стороны, гулять с девушкой ночью по темноте, в полном молчании – тоже странная перспектива.
В какой-то момент мои ноги начинают тонуть в песке, и я понимаю, что мы спускаемся на какой-то берег.
– Пришли, – радостно изрекает Сережа, снимая с себя куртку и бросая ее прямо под ноги.
Моё сознание, все еще затуманенное шампанским, с трудом переваривает происходящее.
– Да не стой ты столбом, – смеется он, – садись давай. Сейчас самое интересное начнется.
По его команде, я сажусь на джинсовку, чувствуя, как он приземляется рядом.
Я все еще ничего не понимаю, но задавать вопросы сейчас кажется мне как-то неуместно. Судя по всему, что-то должно произойти, какой-то сюрприз, но я пока не понимаю, с какой стороны его ожидать.
– А эта речка, кстати, тянется в Ласточкино, – тихо говорит Сережа, – и там знаешь, есть такое место, над которым в любую погоду стоит радуга, – у меня начинает крутить живот. Я вздрагиваю, обнимая себя руками. – Ты чего, замерзла? – обеспокоенно интересуется он.
Не дожидаясь моего ответа, Сережа приобнимает меня, накрывая худенькие плечи тяжелой рукой.
– Ну так вот это место считается проклятым…
– Не надо, – цежу я сквозь зубы, – я там была.
И мы снова ненадолго погружаемся в молчание.
А я все жду того момента, когда он поймет, что я не подхожу ему и прогонит меня.
Но этого не происходит. Сережа только плотнее подтягивает меня в себе, накручивая мои волосы на указательный палец:
– Лиз, я ведь стараюсь.
В его голосе нет злости или напора, только осторожность, словно я хрупкая ваза, к которой нужно относиться очень бережно.
– Прости.
Слезы подступают к глазам как-то сами по себе, вне моего ведома.
– Ты не должна извиняться, слышишь? – Сережа поднимает мое лицо за подбородок, стараясь заглянуть мне в глаза в темноте. – Просто… Просто попытайся не предавать всему такого значения. От того, что ты загонишь себя в депрессию, никому не станет легче, понимаешь? – я киваю. – Умница.
Глаза уже привыкли к темноте на столько, что я вижу как он переносит взгляд с моих глаз на губы. От этого что-то во мне происходит. Может, я бы даже была бы не против, если бы он меня поцеловал, но Сережа этого не делает. Он только гладит меня костяшками пальцев по щеке, а потом переводит взгляд на реку.
– Начинается.
А тоже перевожу взгляд, чтобы увидеть, как вдали начинает заниматься розовый рассвет.
А ради этого действительно стоило сюда прийти.
Разливаясь теплом, солнце восходит над Копылово, делая даже этот филиал ада прекрасным.
Мы сидим молча, людей практически нет, вокруг чирикают птицы, встречая новый день, каркает ворона, нарушая эту райскую идиллию. Хотя, она наверное выполняет функцию уравнителя своим кряхтением – делает так, чтобы жизнь не казалась сказкой.
– Если такая примета, – тихо говорит Сережа, не смотря на меня, – встретишь с человеком рассвет, проведешь с ним вместе ближайший год.
– Так разве не про Новый год говорят? – улыбаюсь я.
– Да, – серьезно кивает он, – но ведь в Новый год люди фактически рассвет и встречают. Хочешь, начнем новый отсчет с сегодняшнего дня?
Разговор шуточный, но мы оба предельно серьёзны.
А почему бы и нет, собственно?
С этим годом и так все понятно, почему бы не обнулиться и начать свой персональный «понедельник» прямо сейчас?
– А знаешь, – так же серьезно отвечаю я, – согласна!
– Вот и славно, – он наконец-то расплывается в улыбке, – а теперь, я хочу сделать то, о чем мечтал весь вечер.
– Это что? – напрягаюсь я.
Вместо ответа, Сережа очень нежно касается моей щеки и медленно начинает притягивать к себе.
Я понимаю, что могу отказаться, он не будет настаивать. Но момент так хорош, что его не хочется упускать. Такие вещи не повторяются, и я позволяю ему коснуться своими губами моих.
Сережа целует сначала нежно, потом более настойчиво, сжимая моё тело все сильнее.
Это все шампанское виновато, абсолютно точно. Я обвиваю его шею руками, и позволяю уронить себя на песок.
С утра я буду со стонами вымывать песчинки из волос, но сейчас об этом не хочется думать.
Если вначале я испытываю только злорадство по отношению к Матвею, ощущение, что я все-таки наказала его за сегодняшний вечер, то потом это уходит на задний план.
На передний выходит осознание того, что здесь и сейчас я хочу быть с Сережей. Позволять ем гладить моё тело и впиваться губами в шею.
**
– Ты переспала с ним?!
Юлька напрыгивает на жесткую кровать, выделенную мне на время пребывания в доме ее сестры.
Вчера я вернулась домой позже нее, молясь, чтобы алабай был привязан, а не шатался по двору.
Мне повезло дважды: избежать встречи с собакой и встречи с Ирой, которая вряд ли была бы в восторге, увидев меня, притащившуюся в половину шестого утра.
– Да говори ты
