– По пути сюда люди с Запада меня уже видели и говорили со мной, – сказала она, стараясь голосом не выдать волнения. – Могу ли я не выйти к ним теперь и не подать обед? Это будет негостеприимно. Что подумают они о нашей деревне?
– Пусть старейшины заботятся об этом. К чему тебе беспокоиться о делах, которые тебя не касаются?
Хотя Абигаэл сидела, скромно опустив глаза, она чувствовала взгляд дукуна. Этот взгляд ощущался почти осязаемым, касался кожи, оставляя желание стереть его, проникал глубже, тянул нервы ожиданием признания. Ей стало неуютно под пристальным вниманием того, кто видел скрытое от простых смертных. Захотелось под любым предлогом покинуть собственный дом, но она не могла проявить такое неуважение. Абигаэл собралась с духом и призналась:
– Я хочу встретиться с ними. Прошу, не запрещай мне.
Боясь показаться слишком дерзкой, она все же не удержалась и посмотрела на мужчину прямо. Лицо его было светлым для уроженца здешнего края, и глаза казались совершенно черными, как небо в безлунную полночь. Тяжелый взор этих глаз выдержать было трудно, но Абигаэл превозмогла робость.
Дукун прищурился, изучая сидевшую перед ним молодую женщину. Украшение деревни, живой талисман, приносящий удачу. Даже родив двоих детей, она не утратила хрупкого изящества, казалось, даже стала еще красивее. Но красота часто внушает недобрые помыслы, и сейчас, присмотревшись к некоторым из чужестранцев, дукун понимал – не нужно им видеть Абигаэл.
– Зачем? – спросил он, глядя на нее строго.
Но на самом деле его забавляла ее растерянность. Глупая девчонка, от безделья в отсутствие мужа выдумывающая себе поводы для страданий. Как будто там, за океаном, в холодных чужих землях, осталось у нее что-то кроме могил предков, о которых она даже не вспомнит.
– Быть может, кто-нибудь из них бывал в местах, откуда я родом, – ответила она, потупившись. – Я бы послушала о тех краях. Разве эти люди не дружелюбны с нами? Нет никаких причин их опасаться.
Аби вела себя сдержанно, но дукун чувствовал зудящее нетерпение, исходящее от нее. Она хотела закончить разговор и уйти к чужеземцам, но не могла, пока уважаемый гость не покинет дом.
Он даже подумал, почему бы не просидеть здесь до отплытия корабля, наблюдая за Абигаэл и отдыхая. Ему нравилось смотреть на нее, но подолгу любоваться чужой женой было непристойно. А теперь выдалась такая возможность – Хиджу будет только благодарен, если дукун убережет ее от встречи с людьми с Запада.
– Ты что же, вздумала со мной спорить? – притворно нахмурился он, едва не рассмеявшись, когда Аби испуганно отпрянула. – Разве не запрещал тебе муж говорить с ними? А ты вздумала ослушаться, едва он перешагнул порог! Не позорь его. Все одно за стол с чужаками сядут только старшие женщины, и подавать бетель будут они же. Я при всех прогоню тебя, если вздумаешь мелькать перед глазами.
Жестом прервав возражения, дукун неторопливо допил вино, поднялся и направился к выходу, спиной чувствуя ее обиженный взгляд. Он усмехнулся. Пусть злится, плачет, зато останется невредимой. Люди с Запада были чужими здесь, но сошли на берег, чувствуя себя хозяевами. Его, сильного дукуна, не смогли обмануть кроткие речи, ведь он видел тьму и зло в сердце столь явно, как если бы они отпечатались пятном на лице. Старейшин тоже не убедили слова, они замечали алчность в глазах, жадно шаривших по деревне.
Жажда наживы с одной стороны и желание обладать диковинами, которых никто не видывал еще на побережье – с другой. Пришельцам из-за моря не было нужды грозить аборигенам силой оружия. Сами все отдадут, польстившись обманчивым блеском чудных даров. Дукуна огорчала легкомысленная готовность его соплеменников принять все, что идет от чужаков. Недалек час, когда алчность затмит разум, заставит предать заветы предков.
Потому он не вышел встретить нежеланных гостей, оставаясь незаметным для их глаз наблюдателем. Скрывшись в глубине затененной веранды, он раскладывал на деревянном полу узоры из круглых камешков, вслушиваясь своим особым чувством в происходящее вокруг.
Тем временем трапеза подошла к завершению, женщины убрали посуду, и началась торговля. На циновках разложили все, чем была богата деревня, но хоть Жозе Спириану и хвалил искусство ее мастеров, он был недоволен: жемчуга ловец принес немного и не лучшего качества.
Высказывать недовольство вслух хитрый торговец конечно не стал. Дождавшись, когда туземцы расслабятся, увлеченные рассказами о дальних берегах, разморенные вином и зноем, он незаметно шепнул офицеру, знакомому немного с местным диалектом, чтобы тот попробовал вытрясти из мальчишки-ныряльщика запасы, которые могли быть припрятаны.
Помощник боцмана, опытный моряк и бывалый пройдоха по имени Паулу Канара, под каким-то предлогом увел ныряльщика в сторону, якобы увлекшись разговором. Слушая рассказы о здешнем рыболовстве, он с рассеянным видом отломил тонкую ветвь и стал затачивать ее конец кинжалом, крошечным, с рукоятью слоновой кости, украшенной резьбой и шелковой кистью. Как и ожидалось, безделушка очаровала дикаря.
– Прими его в знак добрых намерений, все равно годится лишь чистить ногти, – усмехался Паулу, вручая нож обрадованному ныряльщику. – Ваши паранги хоть и остры, но грубые, такими только курам головы рубить. Тебе бы раздобыть оружие, достойное настоящего воина. Если есть, чем заплатить, конечно.
Гладя кончиками пальцев холодную сияющую сталь, Джу сокрушался, что недавно распродал весь свой улов хороших жемчужин. Той жалкой горстки, которую он отдал гостям, едва ли хватило бы даже на этот маленький ножик.
– Не может быть, чтоб ни у кого не осталось, – вкрадчиво говорил Паулу. – Ты мог бы взять, а потом отдать долг. Мы ведь сюда вряд ли когда вернемся.
– Я знаю, кто мне поможет, – просиял мальчишка.
Обрадованный столь удачной мыслью, он поспешил к дому Хиджу, совершенно не заботясь о том, что ведет за собой чужака. Хозяина не было, но Аби точно там, она добрая и дружит с матерью Джу. Наверняка поможет, ведь Хиджу привозил ей целые россыпи прекрасных жемчужин и отдавал, не считая. Петан играл самыми крупными из них с младшим братом. Хиджу и не заметит, если часть пропадет.
– Аби, ты здесь? – Джу позвал ее, не заходя в дом.
В ответ послышалось хныканье ребенка. Хозяйка не торопилась выходить, но настойчивый посетитель позвал ее снова, и та, кое-как успокоив разбуженного Гембала, вышла на крыльцо.
– Что тебе? – выпалила она сердито, но увидела его спутника и осеклась.
Пока Джу торопливо и путано объяснял, зачем пришел, Абигаэл и Паулу Канара удивленно смотрели друг на друга. Аби опомнилась первой. Улыбнулась, поприветствовала незнакомца. Выслушав просьбу ныряльщика, она задумалась.
Никогда не доводилось ей меняться товарами, этим занимался Хиджу, не посвящая в подробности жену. Однако у нее и вправду был жемчуг, не тот, который откладывался для продажи – его она никогда бы не посмела взять без его позволения, но собственный, подаренный за многие годы. Хиджу частенько оставлял самые крупные жемчужины, или те, что были необычных цветов и форм. Аби готова была подарить некоторые из них гостю просто так, но рассудила, что муж не одобрит такого поступка. А Джу очень хотел получить обещанные клинки.
