Не было неловкости или смущения, когда он соскользнул с нее и лег рядом, опершись на локоть, чтобы заглянуть в ее раскрасневшееся, счастливое лицо.
Еще никогда в жизни Дестини не чувствовала себя такой свободной. Здравомыслие постепенно возвращалось к ней, но она не чувствовала раскаяния. Лишь радость, что ее первый акт любви произошел с мужчиной, которого она любит. Неважно, что он не знает об этом и никогда не узнает. Мыслями и душой она не предала себя.
— Это было… — протянула Дестини в поисках подходящего слова, — бесподобно.
— Как и ты. — Он чмокнул ее в кончик носа.
— Не преувеличивай, — поддразнила она. — Я не сделала ничего такого…
— Как ты можешь так говорить? — Он издал тихий, сексуальный смешок. — Очень скоро появится новое убедительное доказательство того, что ты делаешь со мной.
— Правда? — Ее зеленые глаза невинно расширились. — Или ты это говоришь только для того, чтобы доставить мне удовольствие?
— Разумеется, я хочу доставить тебе удовольствие, — он погладил ее ноги, — и кажется, мне это удалось, но полагаю, моя красавица нуждается в отдыхе, прежде чем мы… возобновим наше знакомство.
— Вместо отдыха… я бы лучше приняла душ.
— В таком случае я присоединюсь к тебе.
Позже, раскрасневшиеся после горячего душа, который занял непростительно много времени, они оказались снова на кухне перед забытой горкой грязных тарелок.
Мысленно Дестини создала свой собственный мирок, в котором эта чудесная домашняя атмосфера и любимый мужчина были навсегда. Он мыл посуду, она вытирала, и их беседа была спокойной, уютной. Еще неделю назад она и представить не могла, что ей будет так хорошо с этим мужчиной.
Кто сказал, что для пробуждения любви нужно время? Любовь больше похожа на сорняк, способный пробиться в самом неподходящем месте, а пробившись, расти с устрашающей быстротой.
— Думаю, мне лучше вернуться домой, — сказала она нехотя, когда вся посуда была перемыта. Дестини аккуратно повесила полотенце и почувствовала, как Кэллум подошел сзади, обхватил руками ее талию и пристроил подбородок на ее плече.
— Зачем?
— Что «зачем»? Зачем мне домой?
— Зачем тебе уходить? — соблазнительно промурлыкал он. — Когда у нас осталось еще столько всего, чем можно заняться?.. Трудновато делать это на расстоянии, не находишь? Я никогда не был поклонником секса по телефону… — Он просунул руку под рубашку, которую она у него позаимствовала, и обхватил грудь, покачивая ее так, что она мягко подпрыгивала на его ладони. — Мне нравятся твои соски. Они такие… — Он куснул ее за ухо, и Дестини томно прислонилась к нему.
— Большие. Все во мне большое, — сказала она со смешком.
— А тебя это беспокоит?
— Не слишком. — Она пожала плечами и задумалась. — Порой я чувствую себя неуклюжей, общаясь с другими женщинами, но в целом это выгодно. Особенно когда речь заходит о физической работе. — Теперь его руки ласкали обе груди. Она почувствовала уже знакомое возбуждение. То возбуждение, которое превращает ее мозги в вату.
— Ты хочешь сказать, что очкарик Генри не бросался немедленно тебе на помощь?
— У нас так не принято. Женщины должны рассчитывать только на себя.
— Твоя мать была такой же умелой?
— Если не более. — Дестини вздохнула. — Мой отец говорит, что полюбил ее в тот момент, как увидел.
— А где они познакомились? На танцах? На вечеринке?
— О, она накладывала швы на разбитую крикетным мячом голову юноши.
— А… Необычные обстоятельства для любви с первого взгляда.
— Полагаю, их глаза встретились поверх иголки с ниткой. — Она хихикнула.
— Так что ты будешь делать? Останешься или не останешься?
— Останусь!
— Правильный выбор.
— Ты так считаешь?
Дестини понятия не имела, в котором часу они наконец заснули, но совершенно точно знала, что стала намного опытнее, чем была в начале вечера.
Когда же утром она проснулась, понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить, где она находится. Тогда ее глаза широко распахнулись и обнаружили, что на постели среди смятых простыней она лежит одна.
С холодным светом дня вернулся холод реальности.
И о чем только она думала?
Неужели воображала, что будет наслаждаться плодами своей любви одну ночь — или, быть может, неделю, или даже месяц, до тех пор, пока не уедет из страны, — а потом просто отчалит со спокойными сердцем и душой? Какой же будет теперь ее дальнейшая жизнь? Там, в Панаме, в безрадостной компании со своими воспоминаниями?
Она тихо застонала, гадая, есть ли у нее шанс выскользнуть из дома незаметно. Может, вылезти через окно или еще как? Она представила, как девушка с ее габаритами лезет в окно, и мысленно улыбнулась. Скорее всего, это закончится тем, что она грохнется и что-нибудь себе сломает.
А вот что ее действительно пугало, так это собственное безрассудство. Несмотря ни на что, она все равно найдет оправдание удовольствию быть с Кэллумбм. Но чем больше счастья украдет Дестини сейчас, тем суровее будет приговор.
Такие мысли все еще бурлили в ее голове, когда Кэллум возвратился в спальню, одетый в белый банный халат, под которым не было ничего, насколько она могла видеть, когда халат распахивался.
— Завтрак, — объявил он, показав поднос в руках. — Полный английский. — Установил поднос на кровати, сбросил халат с завидным отсутствием стеснительности и скользнул в постель рядом с ней.
На подносе была тарелка с беконом, колбасой, тостами и яичницей-болтуньей, две чашки кофе и две тарелки со столовыми приборами.
Все сомнения и опасения испарились при виде него, как Дестини и предполагала.
— Налетай, — сказал Кэллум, накладывая в свою тарелку всего понемногу, затем поставил поднос к ней на колени.
— Ты, должно быть, специалист по развлечению женщин в твоей постели по утрам.
— Наоборот. Не забывай, что мы со Стеф были вместе два года, и за это время я больше ни с кем не встречался.
— Ты любил ее? — Она сделала глоток кофе в ожидании его ответа.
Любил ли он? Кэллум едва не рассмеялся. Любовь — это что угодно, только не спокойная привязанность, которую он испытывал к своей бывшей невесте. Любовь, теперь он мог в этого поклясться, это то, что овладевает каждой клеточкой твоего тела и делает сильного мужчину неуверенным и ранимым.
— Некоторое время нам с ней было весело, — осторожно произнес он, жалея, что не может угадать мысли Дестини, а голос ее не выражал ничего, кроме обычного интереса. — И она была очень дорога мне. Как и сейчас.
Так же, как сейчас тебе весело со мной? — хотелось спросить Дестини, но она не пожелала ставить его в неловкое положение. Интересно, скажет ли он то же самое о ней, когда будет лежать в этой же постели, принеся завтрак для другой женщины.
