Она настолько хрупкая, так славно сложена. И прикрывая свою грудь, обнажала округлое белоснежное бедро.
– Сколько времени? – встревоженно спросила Ульяна, поправляя лохматую копну волос.
– Пятый час, – тихо ответил я, подходя ближе. – Поспи ещё.
– Не-ет, – сонно ответила девушка.
Я присел на край кровати, внимательно изучая её прекрасное личико. Потянулся к её губам. И она отвечала. Тоже потянулась. Одеяло упало, меня обвили тонкие ручки. Такая тёплая! Такая нежная!
Куда я её отпущу? В логово убийцы и насильника? Что ждёт её там?
Нежнейший язычок. Бархатистый, игривый проник мне в рот. И я стал снова возбуждаться.
– Я люблю тебя, Ульяна, – прошептал я, гладя её волосы. – Переезжай ко мне.
Девчонка испугалась, отпрянула и стала искать свои вещи. Вещь была одна и валялась на полу. Уля смешно наморщила носик.
– Дать рубаху? – я поднялся и выделил ей свою белую рубаху. – Так как?
– Каспер, мне, – она подкусывала губку и опускала глаза. – Дай мне подумать. Папа оплачивает мою учёбу. Там ещё Маша замуж не вышла. Как выйдет, я папе скажу…
– И он тебя не отпустит.
– Так сказать то можно по телефону.
Она в моей рубахе была великолепна. Невесомая побежала в сторону душевой. Ошиблась дверью, заглянула во встроенный шкаф.
– У тебя оружие не в сейфе! – расстроилась она и скрылась за нужной дверью.
Я, как радушный хозяин, накрыл на стол. Девочке своей сделал капучино. Выделил кусок пиццы.
Вытирая волосы, Ульяна вышла из душа. И я залип на груди, что чуть просвечивала сквозь шёлковую рубаху.
– Болит? – обеспокоенно спросил я. – Если надо, у меня таблетки есть.
– Потерплю, – недовольно отозвалась и покраснела.
Разделила на женское и мужское наше совместное времяпрепровождение. А зря. Мне заботиться надо. Я чуть ли не физическую потребность в этом имею.
Села на высокий стул. Больно. Поёжилась и перекатилась на одно бедро. Всего мгновение недовольства, а потом мордашка стала такой довольной от чашки капучино и большого куска пиццы. Оголодала, накинулась на еду. Продолжала пританцовывать. Она почти всегда танцевала. Непоседливо двигалась. То плечиками вела, то попкой крутила.
– Отвезёшь меня в клуб? – бурчала с набитым ртом. – Телефон надо найти.
– Отвезу, – согласился я. – Когда увидимся?
– После седьмого в универ пойду, – жевала Ульяна наслаждаясь едой. – Можно будет с часа до пяти смываться. Так Эллка делает. Её тоже пасут.
– Самое неудобное время, ещё и час пик. Пробки, – недовольно отозвался я. – Хочу приезжать и видеть тебя здесь. Или хоромы маловаты?
– Нормально, – невозмутимо ответила Ульяна. – Каспер, пожалуйста. Ну, не могу я от папы уйти так просто!
– Уля, – попытался сказать грозно, но перед ней голос слаб. – Фролов очень опасен. Чем быстрее ты от него свалишь, тем лучше.
– А мне говорят, что опасен ты. А я вот, рискую, – поставила мне на вид Ульяна Алексеевна и простонала от удовольствия, делая глоток ароматного капучино. – Каспулечка, – заныла она. – Ну, пожалуйста. Не разрушай мою неокрепшую психику принуждением в принятии важных вопросов, в которых я не имею осведомлённости.
– Кас, – усмехнулся я. – Можешь так меня называть.
Я чуть не кончил от её речи. Реально заводит. И говорит без запинки.
– Мне нравится, – улыбнулась она. – Мне всё нравится, особенно секс и оргазм.
– Уля, я могу начать ревновать. Ты, как? Верность, все дела, для тебя? – пытливо уставился на неё.
Она испугалась, словно я её застукал на месте преступления. Потом возмутилась.
– У меня никогда не было!
– Это я понял, – напирал я. – А с кем будет?
– С тобой. Я не собиралась изменять… Ты сам то как?
– В порядке, денег сэкономлю на шлюхах.
Это можно было сказать Феде, Боре, но не маленькой любовнице. Это вообще, бл*дь, нельзя было произносить вслух!
– Я понял, – поднял ладони вверх. – Спи*данул глупость.
А глазюки мои любимые так смотрели, что не дыру пробуравили, а в клочья разорвали.
Она, ни слова не сказав, отошла к костюму зайца. Скинула мою рубаху. И я мигом подскочил к ней, чтобы успеть потрогать.
– Улечка, прости меня, – как можно нежнее заныл я, проезжаясь по упругой попке ладонью. Волосы дыбом, член в штанах на волю рвётся от таких форм, от нежности кожи.
– Отвали, злое приведение, мы с зайцем будем сливаться воедино, – недовольно шипела Ульяна, вступая в заячий костюм.
Мой недовольный зайчик. Охрененный зайка, которому хочется твёрдую морковку в рот вставить. Но это тоже произносить вслух нельзя, а можно нежно целовать, держа за длинные уши и притягивая к себе.
Целовал и целовал. До обеда бы сосал свою девчонку. Она брыкалась, не давалась, морщилась.
– Всем шлюхам подарки дарил?
Всё я попал. Это было забавно. Смотреть, как от злости её щёки краснеют, глаза блестят.
– Нет, – с улыбкой ответил я. – Никому, никогда. Только тебе. Потому что люблю тебя одну.
– Ты испорченный. Такой тип мужчин не способен к крепким долгим отношениям.
– Коне-ечно, – рассмеялся я. И подхватил её на руки.
Необъятный поролон сбился в кучу, и девчонка стала тонуть в костюме.
Надулась. Надолго.
В машине отвернулась от меня и молчала. Я выловил её руку. Так расставаться я был не намерен. Остановился у клуба. Народ уже большей частью разбежался. Было пустынно к шести утра.
– Когда увидимся? – спросил я, закрыв замки, чтобы не убежала.
– Не знаю, болит всё, – надулась она.
– Не для секса. Для того, чтобы поцеловаться и обняться.
Не ответила.
– Не любишь меня, – стал уже давить на жалость. – Бросишь. Поиграла и бросила.
– Ты в меня опять кончил. Я только об этом и думаю, – ответила моя девочка.
