Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Трещали, голосили рации. Уже подстрелили двоих рыбаков. Ранили воришку, таскавшего колхозное сено. Столкнулись два грузовика, шестеро пострадавших.
Вклинивались голоса милиции, второго секретаря обкома, даже какого-то шалопая из рыбнадзора, чудом попавшего на закрытую волну: что происходит?
Генералы давили большими звездами, напирали на секретность, отсылали за разъяснениями к командующему округом. Вертолет трясло, Калитину хотелось блевать. Его почти силком затащили в «Миль», словно чтобы показать, что все они теперь в одной лодке. Пилоты только что вернулись из Афганистана, из тех самых гор, где военные собирались чистить пещеры, и теперь давали класс, едва не срезая винтами кроны, прижимаясь к темной воде, скользя брюхом вдоль обрывистых берегов, разогнав в ночи какую-то бесхозную отару, — белые жирные овцы помчались во все стороны. Второй пилот хмыкнул — на шашлык бы одну, да нет времени садиться.
За полночь рация засвиристела: есть! Вертолет ухнул, разворачиваясь, завыл, выжимая скорость. Сели, разогнав волну, на каменистой твердой косе. Солдаты убежали в ночь, притащили на плащ-палатке — опять кто-то разумный распорядился — засыпанное хлоркой, как белым снегом, скрюченное тельце. На хлорке проступали земляничные розовые пятнышки крови. Ни противогазов, ни костюмов защиты — некогда было их надевать, — только отчаянная надежда, что обезьяны были все-таки из калитинской пещеры, почуяли пахучую, ядреную химию, забились в дальний угол и нашли случайно выход на поверхность.
Калитин сам взял пробу крови; связной «Ми-2» улетел с ней в лабораторию.
Потом опять был полет, и Калитин не понимал уже, он ли кружится или крутятся винты. Сигнал с другого направления, аж в тридцати километрах. Рывок вертолета на последних литрах горючего. Грузная посадка. Бледный, похмельный рассвет. Хищное, торжествующее лицо Калимуллина. Длинный узкий пролом в камышах, хлюпанье вонючей застоявшейся воды, а там, в конце, на заломленных стеблях, — срезанное длинной очередью, исковерканное тело обезьяны. Той самой, первой, что вела других за собой, подтолкнула сородича под электрический удар. Она почти прорвалась за последнее кольцо облавы, но Калимуллин с обрыва заметил движение в камышах, полоснул издалека, больше на удачу, чем на точность.
Калитин снова едва удержал тошноту. На какой-то миг ему показалось, что они убили — предка всех людей. Ведь Калимуллин стрелял наугад, он не видел наверняка, кто в камышах, обезьяна или человек, припозднившийся какой-нибудь браконьер.
Охотники стояли тихие, опустошенные. Курили в кулак, грея озябшие руки.
Калимуллин узнал обезьяну, крупного драчливого самца с надорванным левым ухом. Самец был из той пещеры, куда закачивали химию Калитина. Он подумал, что обезьяна, похоже, успела-таки глотнуть вещества, и вот оно подействовало, а пули лишь довершили начатое препаратом.
Никто не праздновал спасение, не матерился в голос — десятки вооруженных людей, запаленных ночной гонкой.
Вертолет остался на берегу. Пилотам обещали подогнать баржу-заправщик. Обратно ехали на «уазике» Калимуллина с открытым верхом. Завернутую в брезент мертвую обезьяну бросили в багажник.
Водитель, вымотавшийся за ночь, рулил осторожно, но все равно то и дело «зевал» рытвины. Калимуллин морщился, но молчал: именно сержант ловко выгнал машину на пригорок, развернул бортом, затормозил, чтобы лейтенант мог дать свою победную очередь. Рядом с Калитиным на заднем сиденье дремал Казарновский, старший научный сотрудник его лаборатории.
Когда-то Захарьевский выбрал его в напарники Калитину, но Казарновский не оправдал ожиданий, делал, что приказывали, не более. Дважды уже просил о переводе, а отдел режима сообщал Калитину, что Казарновский дважды подавал в спецхран институтской библиотеки подозрительные запросы, не полностью соответствующие теме его исследований: например, в томе иностранной научной энциклопедии, запрошенном Казарновским якобы ради статьи о структурном моделировании, была и статья об академике Сахарове.
Впрочем, Калитина задевало не осторожное диссидентство Казарновского — отстоял же он его перед отделом режима, — а его пассивность. В конце концов, сам их покойный патрон Захарьевский был весьма условным идейным коммунистом. Случалось, говорил откровенную крамолу, хотя знал, что могут подслушивать. Но как Захарьевский работал! За это ему все и прощалось, за это и уважал его Калитин, а Казарновский… Мямля.
Ехали долго, плутали разбитыми проселками. Калитин смотрел вокруг с внезапным интересом. По сути, он впервые видел окрестности Острова, жизнь обычных людей за пределами охраняемой территории. Урожай уже убрали, поля были пустынны, только птицы доклевывали зерно. Курились печные дымы в деревнях. Оттуда доносились тысячи обыденных, печальных звуков жизни, забытых Калитиным. Убаюканный ими, он грезил наяву. Ему казалось, что они только что спасли эту славную, мирную жизнь от вражеской угрозы, и вообще все их занятия — для того, чтобы топились печи, лаяли собаки, лилась колодезная вода в гулкие ведра и собирались в школу сонные дети.
Он очнулся у сельского магазина. Калимуллин свернул купить чего-нибудь на завтрак. Магазин только открылся, но у дверей уже собралась очередь, ждали, пока разгрузят машину с хлебом.
Лейтенант с водителем, отмахнувшись от возмущенных теток, пошли внутрь. Запыленный, исхлестанный ветками «уазик» обступили любопытные мальчишки. По времени они должны были быть на занятиях в школе, но, видно, матери послали за продуктами или держали при себе, чтобы получить хлеба и крупы на двоих.
Калитин почувствовал себя неуютно. Его раздражали теперь эти бойкие бабы, шумная, сварливая очередь, нахальная ребятня. Мальчишки внезапно отбежали, стали что-то шептать взрослым, показывая пальцем на машину. Калитин обернулся и увидел, что от тряски сполз брезент. Солнце светило на мертвое лицо обезьяны с оскаленными желтыми клыками в розовом разрезе рта, по черной шерсти ползали блестящие хромовой зеленью мухи.
Калитин знал из регулярных сводок отдела режима, что местные многое помнят. Например, работавших тут до войны немцев — кто-то из стариков служил на водовозке, кто-то плотничал в полигонных бараках. А еще ходят в округе слухи о том, что экскаваторы, роя котлованы под фундамент новых корпусов, вскрывают могильники, полные костей, звериных и человечьих. Что на самом Острове из приговоренных к смерти преступников выводят искусственных солдат. Слухи эти добросовестно перечисляли осведомители.
Для Калитина они были забавностью, рудиментом крестьянского архаичного сознания. Он-то точно знал, что никаких костей экскаваторы не откопали, никаких сверхсолдат в лабораториях не производили. Конечно, его удивляло, что, несмотря на все меры секретности, информация все-таки текла тонким ручейком наружу, словно у этих дремучих, заскорузлых людей тоже были свои осведомители — звери, птицы, росы, деревья, травы. Но это была проблема охраны. Ему же нравился образ загадочной, пугающей цитадели, имеющей власть над окрестностями. Жаль, если бы местные жители совсем ничего не знали. Это отняло бы у его жизни некую самоценную пряность.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
