Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Поэтому моей новой школой стал лицей в Куломье. Туда нельзя было доехать ни на метро, ни на автобусе. Туда даже на поезде было не добраться. Если конец света существует, из Куломье туда рукой подать.
Дом был еще не вполне готов, и у матери возникла превосходная идея:
– Ты проведешь первый триместр на пансионе в Куломье. И тогда, после того как мы на Рождество переедем, тебе не придется менять школу.
Даже если я и понимал ее резоны, вполне объяснимые, моя мать не отдавала себе отчета в том, что только что сбросила мне на голову бомбу. Мой отец был вновь женат и с женой и двумя детьми жил за границей. Моя мать была вновь замужем и родила еще ребенка, и она собиралась жить в двенадцати километрах от меня. Так эти две неродные мне семьи, перестроившись, жили в полной гармонии и не выказывали никакого желания, чтобы некий парнишка постоянно напоминал им об ошибке юности. Я был единственным воспоминанием о том дурном времени, единственным доказательством их фиаско.
Я был символом того, что не получилось, и мое присутствие было как пятно на скатерти.
И раз уж меня не стерли, то хотя бы оттолкнули. Убрали подальше от глаз и из сердца. Я воспринял это как очередную оставленность, как предательство матери. Отдать меня на полный пансион – все равно что поместить дельфина в аквариум. Это преступление.
Лицей Жюль-Ферри был огромен, ничего общего с коллежем Лезиньи. Там учились более шестисот учеников, по тридцать человек в классе. Интернат располагался в дальнем конце. Сначала мальчики, потом, подальше – девочки. Таких, как я, было человек шестьдесят. По пятеро в комнате без двери, окно с матовым стеклом и общий душ в конце коридора. Мне сразу объяснили, что утром лучше оказываться в первых рядах, так как горячей воды на всех не хватало.
Большинство интернатских были сыновьями фермеров, которые жили слишком далеко, чтобы каждый вечер возвращаться домой. Был среди них один тунисец, сын дипломата, оказавшийся здесь случайно, и два марокканца, родителям которых приспичило поселиться во Франции. Нас было четверо в моей комнате. Мои соседи, старше меня, были уже знакомы и рассказывали друг другу о своих летних каникулах. Поскольку я был новеньким, никто не интересовался моими. Вхождение в коллектив обещало быть сложным. Меня заметил только толстяк из соседней комнаты. Он считал себя вожаком банды, так как остался на второй год в выпускном классе. Прыщи на его роже и идиотская улыбка не внушали мне доверия.
Этот дылда подошел ко мне и сказал с уверенностью кретина:
– Ну ты, тебе надо побрить!
За этими словами тут же последовал дружный смешок его окружения. Как бы то ни было, я тут же напрягся, но о чем он говорил, я не понял. Что именно мне надо побрить?
В конце концов мальчишка, который меня держал, ослабил хватку. Оказалось, что, согласно традиции, новеньких хватали, связывали и брили им волосы вокруг члена. Я попал к приматам, а потому тут же отказался от мысли о том, чтобы влиться в коллектив. Не родился еще тот, кто меня побреет. Я сказал это просто, без вызова. Толстый придурок объявил мне о своем плане, но не сообщил дату экзекуции. С того дня я не спал по ночам, и первые недели в интернате стали для меня сущим адом.
В том году в интернате было всего трое новичков. К первому пришли в первую же пятницу после начала учебного года. Банда ворвалась в его комнату среди ночи, и бедняга напрасно визжал как поросенок, ему обрили волосы вокруг пениса. Делалось это кое-как, поскольку фонарик постоянно выключался. Напрасно они орали, чтобы он не шевелился, обезумевший парень извивался, как червяк на крючке. Бедняге сделали с десяток порезов, и он, конечно, не осмелился обратиться к медсестре, чтобы та обработала раны. Я все это слышал из моей комнаты и с тех пор прислушивался к малейшему шороху, чтобы точно знать, когда мне придется защищаться.
Толстый кретин решил приберечь меня на самый конец. Мне неизвестно, ради развлечения или из страха, так как я ясно дал понять, что не дам себя в обиду. Ведь я был сыном пирата.
На следующей неделе очередь дошла до второго новенького, но парень включился в игру и почти не сопротивлялся. Толстый урод был так уверен в успехе, что даже не стал дожидаться ночи. Жертва сдалась, с кривой улыбкой на лице. Возвращаясь с занятий, я увидел эту сцену, происходившую в соседней комнате. Я был в ужасе. Воспитатель сидел у себя в комнате и читал, полностью осведомленный о том, что происходило в двадцати метрах от него.
Что за дерьмовое общество! Разве быть вдали от родителей, в интернате – недостаточное наказание? Почему приходится унижаться, чтобы тебя приняли в свой круг? За свою жизнь я встречал сотни рыб, которые не знали меня, но которые меня принимали, никогда даже не пытаясь принизить. Я вспоминал объятия моего осьминога, которые казались мне далекими, словно это было на другой планете.
Толстяк ждал три недели, прежде чем заняться мной. Я был уже измучен бессонными ночами, и мне хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
Банда дождалась трех утра и перешла в атаку. Один из этих придурков даже поставил себе будильник, чтобы не пропустить событие. Тем лучше, потому что я задремал. Я услышал в коридоре осторожные шаги. Толстяк шепотом отдавал приказы. Он отнесся к делу серьезно и позвал с десяток парней сопровождать его в этом предприятии. Я увидел, как в комнату без двери вошли силуэты, и почувствовал, как мои мышцы окаменели под действием адреналина. Как только они подошли достаточно близко, я вскочил с кровати и схватил приготовленный мной железный стул. С дикими воплями я изо всех сил саданул стулом в эту толпу. Я яростно бил по всему, что двигалось, без разбора, без удержу, словно мячом по кеглям.
Избиение длилось недолго. Одни придурки валялись на полу, другие бежали. Разбуженный моими воплями воспитатель включил свет и тут же вошел. Зрелище было ужасным. Всюду кровь, и двое на полу. У меня в руках по-прежнему был стул, и я дышал, как разъяренный бык. Воспитатель не осмелился даже приблизиться ко мне.
– Опусти стул, мальчик, я здесь, – сказал он осторожно, словно я держал в руках пистолет.
Я наконец успокоился и присел на краешек кровати в ожидании «скорой». Два парня на полу истекали кровью. Я разбил им головы. Воспитатель по кровавым следам вышел в коридор и легко нашел остальных. Итог был печальный. Два сломанных носа, одна скула, три плеча и две руки.
За то, что защищался, меня на неделю выгнали из школы. Но зато три последующих года ни одного парня в интернате больше не обрили, а я мог спать сном младенца.
У этой авантюры были последствия. Никто больше со мной в школе не заговаривал, из боязни, что я наброшусь, и я не смог найти себе друга. Даже жертвы издевательств, казалось, злились на меня. Возможно, видя меня, они чувствовали укоризну из-за своей трусости. И только девочки, похоже, оценили эту историю и продолжали со мной разговаривать. То, что я преподал урок кучке прыщавых наглецов, их нисколько не огорчало. Девочки оказались еще более злыми, они даже пугали моим именем.
– Отвяжись от нас, или мы все Люку расскажем! – кричали они приставалам.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
