— Он, наверное, и не знает, что мы с ней дружили и целым бабским батальоном его растили. Он ведь мне как родной…
— И мне. Недавно чуть не помер, у меня сердце в пятки чуть не ушло! — Фиа театрально схватилась за кофту и потянула её вверх.
— Это все твоя чрезмерная забота!
— Бедный мальчик…
Элеонора Власовна проводила собеседницу до квартиры и попрощалась. Когда щелкнул замок, она наконец подняла глаза на квартиру Криса, подошла к ней, аккуратно провела ладонью, словно по самому нежному шёлку, и прошептала: «Бедный мальчик…»
Крис остановил запись. Это они говорят про него?.. Как можно было не знать, с кем водится его любимая бабушка?.. Хотя из своих пыльных книжек он и носа не казал… Крис встал, провёл по отросшим волосам рукой, а потом вновь включил запись, но продолжил смотреть её, усевшись на подоконник.
Тени блуждали по лестничной клетке, день сменялся ночью, кошачьи следы стирались под подошвами тяжёлой обуви — и всё начиналось с начала. День. Ночь. День. Ночь. А потом она. Точнее, они. Короткая стрижка, огромная кожаная куртка, скользящая по губам улыбка. Взгляд прямо в камеру.
И в эту минуту в голове у Криса всё сложилось в единую картинку.
«Не может быть…»
Он отказывался верить происходящему, но хоть каких-нибудь, даже мало-мальски весомых фактов, опровергающих вину девушки, он не находил.
— Нужно было покупать коньяк, а не вино…
Под ногами что-то одобрительно чихнуло.
— Мусьё? Что-то случилось?
Пёс заколотил хвостом из стороны в сторону.
— Ты всегда так радуешься моему возвращению. Наверное, если бы не ты, я бы не пришёл сюда сегодня…
Пёс, видимо, почувствовавший настроение хозяина, сел и повесил уши. Он не понимал, что происходит, но всеми силами старался помочь Крису справиться с навалившейся на него эмоциональной ношей. — Пойдём, я тебя покормлю…
Крис взял в руки пакет с гранулированным собачьим кормом и насыпал в миску. Может, от волнения, может, из-за дрожащих рук, но гора еды получилась слишком большой для такого небольшого пёсика.
— Будем считать, что тебе хватит дня на три!
Мусьё жалобно заскулил, Крис нагнулся погладить пса, а потом подхватил на руки и отнёс в спальню с темно-синими обоями, включил магнитофон. Плёнка зашуршала, но песня не раздалась. Тогда Крис включил перемотку. Техника громко, старательно заработала, но на середине вдруг произошла осечка. Пришлось доставать кассету и перематывать зажёванную пленку вручную — карандашом. Когда все подготовительные операции были выполнены и кассета возвратилась в недра магнитофона, по комнате поплыли мягкие звуки, а следом и слова:
В комнате с белым потолком,
С правом на надежду…
В комнате с видом на огни,
С верою в любовь…
Я ломал стекло, как шоколад в руке,
Я резал эти пальцы за то, что они
Hе могут прикоснуться к тебе…
Я смотрел в эти лица
И не мог им простить
Того, что у них нет тебя и они могут жить…
Hо я хочу быть с тобой!
Я хочу быть с тобой!
Я так хочу быть с тобой!
Я хочу быть с тобой!
И я буду с тобой!
В комнате с белым потолком,
С правом на надежду…
В комнате с видом на огни,
С верою в любовь…
В комнате с белым потолком,
С правом на надежду,
В комнате с видом на огни…
Крис рывком выдернул шнур из розетки. Нет, он не плакал. Иногда человеку нужно слишком много силы духа, чтобы расплакаться. У Криса в голове просто гудела ноющая, липкая пустота. Его разум брёл сквозь неё и с каждым шагом тяжелел и оседал все ближе к зеркальной поверхности, в которой Крис видел своё отражение. И винил его — то есть себя — в сложившейся ситуации, во всех неудачах, во всех несбывшихся начинаниях. И только цветок, испускающий слабый красный свет на дне самой глубокой впадины его моря, удерживал молодого человека от полного саморазрушения. Это была надежда, пусть и слабая, но всё же Крис верил, что Клара всё ему объяснит, а он — сможет всё понять.
Клара вернулась через час. Крис вышел её встречать — он всё ещё прижимал к груди маленький белый пушистый комочек.
— Крис, что это за бардак? Убрал бы книги с дороги, я чуть не споткнулась. Представляешь, как было бы смешно, если бы я сейчас упала?.. — Клара рассмеялась.
Крис молча наблюдал за тем, как она раздевается, разувается. Каменная маска не покинула его лицо, даже когда девушка подошла и поцеловала его в щёку.
— Любовь моя, что-то случилось?..
Крис долго смотрел на Клару: ему было сложно говорить, он надеялся, что девушка сама во всём признается. Но чуда не произошло.
— Клара, тебе знакомы эти книги? — Крис кивнул в направление шести чеховских томов. — Ты знаешь, откуда они?
— Из магазина?..
— Хватит строить из себя дуру! — Крис начал активно жестикулировать — пёс плавно сполз на пол. — Ты прекрасно знаешь, КАК эти посылки попадали в мой дом! Ты одна знала про ловушку, которую я установил! И почему-то именно после твоего переезда в мой дом книги стали приносить на работу! Никто в посёлке, кроме тебя, не знал адреса, по которому находится то самое офисное здание, в котором меня угораздило познакомиться с тобой! И ещё эти твои дурацкие приписки про фонд собачьей радости! Как я раньше не понял, что лишь бывший хозяин может знать о шалостях питомца?..
Клара испуганно наблюдала за этим взрывом и не убежала, не разрыдалась. Может, и зря, потому что, увидев её слезы, Крис наверняка сразу бы всё простил и они вместе придумали бы оптимальное решение. Но Клара лишь спокойно ответила:
— Я всё тебе объясню.
Обычно после подобных заявлений мужья, уличившие жён в измене, срывают двери с петель, бросаются на кухню за ножом, рвут на себе волосы, одежду, впадают в безумие. Но ведь Крис не был для Клары никем большим, чем любовником. И она не изменила ему. Но всё же предала. Не на физическом уровне, но на духовном. Где-то там наверху, где лучи Солнца встречаются с Луной, порвалась тонкая связующая нить. Теперь они чужие. Два одиночества, каждый со своей судьбой. Каждый тянет за собой свой набор якорей.
Плечи у парня опустились, он сдвинул брови и отвёл взгляд:
— Попробуй, я выслушаю и приму всё, что ты скажешь.
