- Уберите нож, теть Зой. Не режьте. Весь заберу.
- Ты это что делаешь? – спрашивает она, когда я одной рукой держу телефон, а другую просовываю в пачку с мукой. – Оливка, испачкаешься вся. Чего удумала?
Самой бы знать.
Черт, я волнуюсь.
Несколько минут я стою возле двери с огромной коробкой в руках и не решаюсь нажать на звонок.
Во-первых, я не понимаю, зачем пирог притащила.
Во-вторых, зачем укладку сделала да сарафан белый натянула, как девственница, которая собралась на жертвенный алтарь ложиться.
В-третьих, я нервничаю. Я очень сильно нервничаю и понятия не имею, как прекратить и упокоиться.
Это всего лишь Мартынов. Не Том Харди и не Лео во времена «Титаника». Это обычный русский Демьян, который… Черт.
Соберись, Оливка.
- Да стучи уже, – раздается за спиной ироничный голос. – Не бойся. Не съем.
Резко поворачиваю голову и вижу Мартынова собственной персоной.
- Но покусать могу.
- Привет.
- Привет? При - вет? – секундная пауза, а потом… - Что ты сделала с моей машиной?
Ответа я не слышу, вместо этого парень отбирает у меня коробку, одной рукой открывает дверь, звон ключей, а затем и сама оказываюсь в квартире прижатой к стене.
Оу, вот это приветствие.
Так, Шевченко, голову включи. Прекрати в облаках летать, а вернись в реальность, в которой тебе стало жарко от присутствия рядом Демьяна.
Кстати, кажется, он не в курсе, что кондиционер изобрели. Такое пекло.
- Душно. Очень.
- Привыкай.
Глава 28
Смелость и наглость покинули чат.
Предатели чертовы. Столько лет вместе, рука об руку, а стоило Мартынову нарушить границы личного пространства, так я одна осталась позориться, с онемевшим языком.
Представляю, как сейчас со стороны выгляжу с этим чертовым пирогом в коробке и открытым ртом.
Давай, Шевченко. У тебя папаня - писатель, не должно быть проблем с рифмой. Шли Демьяна в лес, а сама домой двигай, дыхание восстанавливать. И забей на тачку чужую. Не твоя, вот и не волнуйся.
Угу.
Подумать проще, чем сделать. Особенно когда стоишь в опасной близости с симпатичным парнем, который смотрит так, будто в жизни ничего красивее не видел.
Вот кто так смотрит?
У меня и так самооценка высокая. Куда он ее еще своим взглядом поднимает?
- Я пить хочу.
Ой, черт.
Позорище какое.
Будто ничего умнее придумать не могла. Ведьмовское воспитание, ты хотя бы не халтурь. Вкалывай, как в последний раз.
- Уверена? – уточняет Демьян, не сводя с меня глаз.
- У меня остался последний нерв, и ты на него действуешь.
- Неужели? Ты поэтому с тортом пришла и возле двери застыла, как малолетка стеснительная?
Черт. Ну, как же он меня раздражает.
- Ты меня бесишь.
- А ты красивая, – хрипло произносит он, выхватывая из моих рук коробку. – Особенно когда бесишься.
Эй, куда он пошел?
Вернись, верзила. Удобно же стояли.
Хотя вон она дверь, и я смогу прямо сейчас уйти. Сесть в машину, доехать до Санты, поздравить медведя с будущим пополнением. Я могу все это сделать. Больше ведь никто не держит.
Стоп!
Как я могу оставить свою шарлотку с Мартыновым?
Не-е-ет, булка с яблоками, я тебя не брошу. Шевченко не такие.
- Раздевайся, – говорит Демьян, когда я нахожу его сидящим за кухонным столом.
- Обалдел?
- В этой квартире есть дресс-код. Уважай мои правила. Если говорю, что надо ходить голой, значит, надо.
- Да пошел ты, – рычу, показывая гаду маникюр на среднем пальце, и уже почти развернулась, чтобы дверью громко хлопнуть, как он продолжил:
- Куда? За тачкой на штрафстоянку? Так не надо, уже сходил.
Да как он узнал-то?
Брррр.
Пришлось развернуться.
- Надеюсь, ее поцарапали, пока везли.
- У-у-у, тогда бы ты одним раздеванием не отделалась.
Блин. Блин. Блин. Почему его угроза звучит так… мило.
Вот что значит сутки быть вдали от ведьмы. Милая чушь мерещится.
- Забудь, Мартынов. Ты скорее ад увидишь, чем мой домашний стриптиз на этих квадратах.
- Не зарекайся.
- А ты не беси.
- Не могу. Может, мне жизненно необходимо видеть тебя такой?
- Тогда не надейся получить пенсионное. Не доживешь.
Это не просто накал, я своими глазами искры между нами видела.
- Будешь скучать по мне.
- Наивность – для дураков, – тут же отвечаю ему, волосы поправляя.
- Чай хочешь?
Чего?
Я только начала выигрывать в этом батле. Какого фига он на нем жирную точку поставил?
- Хочу!
Черт. Собралась с дьяволом чаи распивать.
Выдыхаю и к стулу двигаю, тут же запрыгивая на него, поправляя подол короткого сарафана. Ну, как поправляю. Скорее, заставляю парня на ноги мои внимание обратить. Без понятия, зачем я быка дразню, но уж очень захотелось посмотреть, как он тяжело сглатывает, а затем идет к шкафу и возвращается с длинным ножом.
- Это в честь извинений за мою машину?
- Не-а. Подумала, что когда ты станешь толстым, то перестанешь быть таким гадом высокомерным, – улыбаюсь и беру в руки бутылку с водой. Простите, почки. Но последнее время меня жажда мучает.
- Сама сделала? – удивляется парень, открывая коробку и тут же отправляя в рот ароматный кусочек.
Я не успеваю и сказать, мол, нужен ты мне, чтобы я для тебя старалась, как он выплевывает все, что запихнул:
- Какая гадость. Теперь верю, что сама. А-а-а-а.
Чего он пляшет и руками возле рта машет?
- Офигел? Да я…
Тянусь по столу и тяну на себя коробку с шарлоткой, откусывая.
Вообще, я тетю Зою всегда считала великим кондитером и своим человеком. До сегодняшнего дня.
