Встречавший его народ был ослеплен. Не только царственными одеждами и короной, но и тем, что Владимир излучал новое величие души, озаренной крещением.
Малуша крестилась сразу, как только узнала о крещении сына, и, когда он, вернувшись, сошел на берег, ее пропустили подойти к нему первой. Не обращая внимания на его сопротивление, она поцеловала ему руку.
Сразу по возвращении он крестил всех двенадцать своих сыновей и повел Русь к крещению. Собственным примером он повлиял на народ сильнее, чем любым принуждением.
По приказанию великого князя были повергнуты идолы, которых он сам же и поставил, эти деревянные столбы, прогнившие, зловещего черного цвета.
Перуна, привязав его к конскому хвосту, дотащили до берега и пустили вниз по Днепру. До самой реки двенадцать человек его палками били, но не для того, чтобы трухлявое дерево почувствовало боль, а чтоб обесчестить демона, которого они, заблуждаясь, считали божеством.
Находились и такие, кто горевал о судьбе поверженного бога. Некоторые из идущих вслед за конем ударяли палками не по идолу, а о землю, боясь гнева громовержца.
Процессию ниспровергающих сопровождали вопли и рыдания многих киевлян, ужасавшихся свержению величайшего из богов. В страхе поглядывали они на небо, ожидая, что теперь на их головы и плечи обрушится свод небесный. Или что копье молнии спалит город, и князя, и всех их, решившихся поднять руку на Перуна.
Те, кто остался в своих домах, не желая принимать участия в непонятном им и ужасающем восстании человека против своего бога, крепко закрыли и входные двери, и оконные ставни, трепеща перед неминуемым гневом Перуна. А еще более перед его огненным взглядом, для которого деревянные строения не представляют никакого препятствия. Мужчины, женщины, дети в темноте дрожали от страха. Некоторые выворачивали наизнанку тулупы и накидывали на плечи, чтобы защититься от беды. Обещали богам жертвоприношения, молились…
Даже тем, кто с готовностью принял новую веру, не удавалось скрыть страх перед отмщением за осквернение бога.
Не сожгли его. Не разрубили на куски.
Самого главного и самого могущественного бога пустили как покойника плыть по воде, а место, на котором он возвышался, назвали Перуновой горой. Так простились они с ним последним обрядом и сохранили старую веру.
Многие продолжали тайно оплакивать его.
– Кто не придет на Днепр принять истинную веру, кто не отречется от лжебогов и дьявола, тот мой враг! Кто бы он ни был – богатый, бедный, нищий или раб, – объявили глашатаи повеление великого князя.
Люди пошли, не зная точно, что их ждет, перепуганные, растерянные. Все-таки, доверяя князю, надеялись, что не желает он зла своему народу, да и бояре не приняли бы то, что плохо.
Христиане, хоть и малочисленные, подбадривали толпу. Волхвы разбежались, попрятались и втихаря призывали колеблющихся к бунту, грозя наказанием и проклятием со стороны предков, чья вера попрана.
Отдельные жрецы, не зная, как быть, приняли крещение, другие перебежали в еще некрещеные племена.
Верховный жрец Перуна, Блуд, из города исчез, ходили слухи, что он присоединился к орде разбойников, но след его пока никто не обнаружил, да и у князя было много более важных дел и насущных забот, чем сбежавший жрец.
Князь выслал воинов, чтобы согнали на речной берег нерешительных. Возглавлял отряд Волчий Хвост. А рядом с ним сын черкешенки, Владимир, в белой тунике, с крестом на шее. На одном мизинце носил он золотой перстень с вплетенными в золото волосами. Перстень тот дала ему мать, а Волчий Хвост называл мальчика своим сыном.
На берегу их ждали корсунские священники, прибывшие с царевной Анной византийские священники и еще священники болгарские, которых и раньше было в Киеве несколько. Латы, щиты, копья и мечи подчеркивали решимость князя.
Его присутствие придало людям храбрости, и они толпой двинулись к воде, чтобы принять святую тайну крещения. Новое время, новая вера, пусть простят нас предки, так говорили они между собой. Князь берет на себя дело спасения их душ.
Он от имени всех крещаемых отвечал на вопросы епископа:
– Отрекаемся… отрекаемся… отрекаемся.
– От сатаны, от дел его, от ангелов его, от службы ему и суетности его.
– Отрекаемся! – повторял народ.
– Соединяетесь ли со Христом?
– Соединяемся со Христом.
– Соединены ли вы со Христом?
– Соединены со Христом.
– Веруете ли в Него?
– Веруем в Него, Царя и Бога.
Священники трижды смочили в Днепре по три пальца правой руки и крестили реку.
Сначала в освященную воду торжественно и с радостью вошли мужчины, кто по пояс, а кто и по самое горло, молодые даже поплыли. Жены, которые и в боях за ними следовали, и с мужьями своими на смерть с готовностью шли, присоединились к ним вместе с детьми, совсем маленьких несли на руках.
Окрестившиеся получали деревянный крестик на шею. В городе было полно плотников и столяров, так что крестиков хватило на всех.
Кое-кто пытался избежать обряда, умоляя даже уже утопленного в реке Перуна защитить их от чужой веры. Такие, не зная, куда деваться, говорили, что уже крещены раньше, но князь, предвидя это, распорядился загонять в воду всякого, у кого на шее нет доказательства веры.
Священники, стоя на берегу, творили молитву.
День начинался светом.
Киевская Русь впервые молилась во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
* * *
Князь приказал на возвышении, где раньше стояло капище языческих богов, начать строительство церкви Святого Василия. Византийские мастера здесь, они помогут. Искренне верующих это обрадовало, а тех, кто все еще боялся старых богов, утешала мысль, что князь воздвигает храм своему тезке и защитнику на том же месте, где стоял Перун. Место совершения обрядов останется святым, говорили они.
Церковь Святого Василия строилась прочной и роскошной, с помощью византийских мастеров.
И начали креститься люди по всей земле Русской.
Владимир послал священников в Новгород. Он помнил слова посланца Божьего в ту таинственную ночь, что новгородцы будут тверды и непоколебимы в вере, какими они и были во всем, но именно поэтому переломить и обратить их будет нелегко.
Надеялся он на воеводу Добрыню, а Добрыня надеялся на Путяту и славянское войско не меньше, чем на миссионеров, потому что хорошо знал упрямый нрав северных русских.
Новгородцы отказались креститься, а бунтовщики сожгли дворец Добрыни и ринулись на христианскую церковь Преображения. Путята с небольшой частью своих людей подкрался к ним и похватал зачинщиков, а Добрыня тем временем с другой стороны начал поджигать городские дома. Языки пламени лизали небо.
И они покорились.
