«Воздвигни крест над землей Русской…» – вспомнил он сон той ночью, когда душа его, оставив земное тело, отправилась в путь. Или это был не сон, а явь… Что бы это ни было, оно было истинно.
Он снова взял за руку Анну, которая с этого дня станет его единственной женой. А что будет с остальными? Он подумает об этом позже.
«Анна. Дрожит. Боится меня? Меня предупредили, что она, возможно, столь же лукава, как и ее мать. Гречанка. Разлучена со своими, в чужой стране, среди чужих людей, она, конечно, будет бороться за свое место с помощью женских хитростей и уловок.
Поэтому притворяется, что сама меня выбрала и приехала по своей воле, а ее силой заставили, знаю. И смотрит на меня так кротко.
Я стану ей добрым мужем, Бог – это любовь».
Горевшие в серебряных подсвечниках свечи бросали золотистые отблески на лицо царицы Анны.
Гордость была оттеснена покоем и гармонией, которые объяли его всего, целиком. Венчание в церкви стало продолжением того сна, в котором Владимиру явился Божий посланец.
И он отдался ему всецело.
19
По прошествии многих дней поисков и безнадежного ожидания дочь Никиты появилась перед домом, аккуратно одетая, спокойная, улыбающаяся. Она тихо сидела на пороге дома.
Такой ее увидели родители, вернувшись на склоне дня после ежедневных трудов по восстановлению церкви и церковного двора. Недавно кто-то ночью разрушил часть стены, которую им удалось заново поднять, и сегодня они постарались поправить дело. Они не видели, что прядь волос, доверенная этой стене на хранение, выпала наружу и несколько волосков, унесенных ветром, прицепилось к суме проходившего путника.
Знай они, что тем самым развяжется узел, который мешал им соединиться с дочерью, давно бы сами извлекли завитки волос из стены и пустили в путь по воле ветра.
У них не было сил радоваться, радость они оставили для следующих дней, а сейчас просто сели рядом и прижались к стене.
Но радость следующих дней, наконец-то наполненных покоем, была омрачена. Девочка потеряла дар речи. Сначала думали, что это от испуга, от растерянности. Но она так и не заговорила. Как и ее отец, не могла больше ни петь, ни говорить.
На шее у нее был крестик. Со временем родителям удалось понять, что их дочь похитили торговцы рабами, но какой-то милосердный христианин пожалел ее, выкупил, оставил у себя и содержал вместе со своими собственными детьми.
Мать, попросив прощения у Бога, обращалась к ворожеям, чтобы помогли ребенку заговорить. Безрезультатно. День шел за днем, а девочка молчала. Смеялась, плакала, но не говорила.
Никита с женой молились Богу и старались, чтобы ее немота не уменьшила их благодарности за то, что вновь обрели ее.
– Грех лежит на вашем доме. Проклятие презираемой девушки, которая бросилась со скалы, а в утробе своей плод носила. Никита согрешил и все еще в том грехе не раскаялся. У него и сейчас сердце каменеет, когда о том вспоминает.
Он так и будет молчать, но девочка заговорит. А другая женщина, связанная с ней волосами и снами, потеряет дар речи.
Твоя дочь, когда придет ее время, родит дочку, и у ее дочки потом родится дочь… И все они будут петь так, что, услышав их голос, полегшая трава и примятые цветы тут же выпрямятся.
И будут рожать они девочек. А по мужской линии в каждом следующем колене на мужчин будет падать Никитин грех, и ни один из них не будет защищен от удара грома, пока сказанное не исполнится.
Грех отцовский на дочери твоей, и та женщина, через сон, который они вместе видят, возьмет этот грех на себя. Твоя дочка носит в себе завещание, та, другая женщина знает о нем и родит сына, чей род продолжится мальчиком.
Когда время встретится со временем, снова начнут появляться на свет поющие женщины с горлом царским, каковое есть дар Божий.
Ибо песней Бога славят.
Встретятся женщина одной крови с твоей дочерью и потомок той, другой женщины. У них родится хранительница.
Светом и святостью будет связано время со временем, пространство с пространством.
Тогда и проклятие Никитиного греха снимется, но до того грех его будет повторен. Когда согрешивший покается, и грех отступит под действием силы раскаяния.
Не ходи к ворожеям, а радуйся дочери по милости Божьей вновь обретенной, а речь ее прими как дар незнакомой женщины и продолжайте с мужем храм Божий строить.
Не пройдет много времени, как станет он огромным, а вокруг него поднимутся многочисленные церкви…
Сон сморил ее среди дня, в разгар работы. И в сон этот пришел к ней незнакомец с седыми волосами и молодым лицом, на плече его висела ветхая сума. Проснувшись, она протерла глаза:
«Удивительны пути Господни».
И вернулась к своим делам, успокоившись. Перекрестилась и взялась выпалывать траву и бурьян.
* * *
Через три дня после того, как Владимир выступил в поход на Константинополь, юная хазарка сбежала из дворца. Ее сразу поймали, и в наказание женщины отрезали ей волосы.
Она безучастно смотрела, как вокруг нее падают на пол угасшие огненные пряди. Одну она прикрыла, наступив на нее ногой, а потом незаметно подобрала и спрятала в рукав.
Прошло несколько дней, и она снова исчезла.
В городе стали встречать женщину, закутанную в платок так, что не видно лица, она скользила по улицам, точнее парила, передвигалась, не касаясь земли и постоянно оглядываясь, – то ли что-то ищет, то ли скрывается.
Верно было и то, и другое. Она и скрывалась, и искала. Непонятными знаками пыталась объяснить, что и кого ищет, не в состоянии выдавить из горла ни звука.
На дворе потом слышали, что она якобы покинула город с каким-то хазарским торговцем. Почти всех его птиц поразила чума, а те, что выжили, едва дышали. Если бы хазарка не напоила их целебной водой, которую в маленькой фляжке носила на поясе, живой бы не осталась ни одна.
Из города они вышли к вечеру, следуя за лунным светом, и больше никто их не видел, да и слышно о них ничего больше не было.
20
Киев, город на трех холмах, над которыми несколько веков назад горел крест святого апостола Андрея Первозванного, нужно было еще склонить к вере Христовой.
Владимир подарил Корсунь братьям Анны, в подарок за ее руку. Обе стороны заверили друг друга в любви и мире.
От епископа Херсонесского в качестве благословения Владимир получил священные реликвии – голову святого Климента, который погиб в Херсоне в первом веке, и частицу мощей ученика его Фива. Это были первые святыни, которые он привез в стольный Киев вместе с иконами и церковными сосудами.
Вернулся он с короной на голове. Золотой обруч, инкрустированный жемчугами и обложенный багряным шелком, венчал крест с четырьмя крупными жемчужинами. Поверх багряного, шитого золотом одеяния – черная симара. И красные сапоги, царские.
