— Разумеется, по слухам, его членом был некогда сам Гитлер.
— Верно. Эта тайная организация наряду с обществом «Вриль» положила начало знаменитому «Анненэрбе». Но в начале сороковых в «Наследии предков» произошел раскол. Гиммлер объявил «Туле» вне закона, уж слишком бойко те рвались к власти.
— Но к чему вы вспомнили сейчас об этом?
— Вчера ночью я использовал оккультные штучки адептов общества «Туле». Гестапо будет дезориентировано, но продлится это недолго, так что искренне советую вам в начале февраля покинуть Германию.
— Не знаю, как Грета, — Бэкер вопросительно взглянул на девушку, — а я в любом случае останусь в качестве оперативного донора.
— Вы уже прошли спецподготовку?
— Почти, надеюсь завершить ее к концу января.
— Что ж, уважаю ваше решение.
Во входной двери тихо щелкнул замок.
Не гестапо, не их стиль. Да и чутье пока молчало.
Майор с интересом взглянул на гостей.
В комнату вошли трое. Два офицера Вермахта в светло-серой форме и плечистый бритоголовый верзила в кожаном плаще, держащий фуражку в руке.
— Здравствуй, Алексей, — безошибочно определил Карел, обращаясь к осклабившемуся верзиле.
— И тебе привет, Валдек.
Кречет протянул огромную, словно ковш, лапищу, майор пожал ее и не без ехидства добавил:
— Тебя раскусит даже младенец.
— В смысле? — Кречет явно не понял шутки.
— Тот, кто хоть раз видел тебя в родном теле, сразу догадается, — усмехаясь, пояснил Карел.
— Гм... ах вот ты о чем. Физически выносливые доноры — моя слабость, естественная, так сказать, тяга к контрасту...
Присутствующие явно ничего не понимали, хотя разведчики и говорили по-немецки.
Просто в реальной жизни Алексею Полтакову, во-первых, девятнадцать лет, во-вторых, он был худощавым узкоплечим юношей, с детства страдавшим туберкулезом. По этой причине, вполне возможно, через несколько лет для Леши встанет ребром вопрос переселения в оперативного донора на пмж.
Кстати, такие случаи уже были, а пока нейроразведчик по кличке Кречет вовсю служил на благо родины, и служил весьма неплохо, даром что стажер.
Алексей был необходим Шестнадцатому отделу еще и потому, что обладал уникальной способностью приживаться в любом доноре. Ему никогда не делали замеры биополей для совмещения, это просто было не нужно.
— Пойдем потолкуем...
Оставив команду в гостиной, разведчики прошли в маленькую, совершенно необжитую кухню.
— Где форму-то взяли? — спросил Карел, имея в виду сопровождающих Алексея офицеров.
— Форма настоящая, документы тоже в порядке.
И, торжественно ухмыляясь, Кречет продемонстрировал майору свое удостоверение сотрудника гестапо.
— Ребячество, — фыркнул Карел, — вот попробовали бы вы в эсэсовцев переодеться.
— Обижаешь, старик, обижаешь. — Алексей спрятал удостоверение в нагрудный карман. — Так легче работать, меньше вопросов от патрулей, ну и прочее...
— Сколько уже здесь сидишь?
— В Берлине, что ли?
— Угу.
— С сентября прошлого года.
— Плотно вы, однако, засели.
— А ты что думал? Всю эту так называемую новую операцию разрабатывали с конца сорок первого, ну, когда немцы на Москву поперли и стало ясно, что все серьезно. Помнишь, как диверсионная группа вервольфов чуть в ставку Сталина не проникла. То-то. Вот с того самого момента Берия и создал Шестнадцатый отдел НКВД, хотя подобная служба существовала и раньше, еще при ОГПУ.
— Да что ты мне тут рассказываешь, а я, по-твоему, где в тридцатые годы работал? — возмутился майор. — К твоему сведению, тогда-то и соединили всю эту сверхсекретную мишуру с московским Институтом мозга.
Помолчали.
Карел задумчиво рассматривал узоры на обоях.
— Ладно, что с этим немцем?
— С каким немцем?
— Ну с Дитером Хорстом.
— Штурмбанфюрер практически у нас на крючке.
— Секундочку, — встрепенулся майор, — а как в этой квартире с прослушкой?
— Снова обижаешь, старик. — Алексей смешно оттопырил нижнюю губу. — Здесь все глухо, как в танке, можешь сам убедиться: вон, в уголке, под обоями...
И действительно, рядом с умывальником часть обоев слегка отстала. Карел осторожно отвернул кусок плотной бумаги, увидел под ним фрагмент замысловатой росписи.
Все стены конспиративной квартиры были покрыты особыми письменами. Хрен теперь что прослушаешь. Правда, страшно было подумать, сколько ушло чужого труда.
— Ну что, убедился, перестраховщик ты наш, — рассмеялся Кречет.
— Ты шибко-то не фамильярничай, — слегка осадил стажера майор. — Не забывай, что я старше тебя не только по возрасту, но и по званию...
— Это там, — неопределенно кивнул в сторону окна Алексей. — А здесь я куратор всей операции и попрошу об этом не забывать...
— Дерзишь?
— Да нет же, — искренне возмутился разведчик. — Просто у меня такая развязная манера говорить, я ж детдомовский.
— Ну, хорошо, — вздохнул Карел. — Что там с нашим немцем, когда будем брать?
— Возможно, сегодня вечером.
— Что еще за «возможно»?
— Да шут его знает. Короче, как сложится. Он по понедельникам с актрисулькой одной в ресторан ходит, ну в этот, как его... чашка такая библейская...
— Грааль, — подсказал майор.
— Во, точно, «Грааль» ресторан называется. Распорядок дня этого гада мы отлично знаем. Все как по списку... ну ты и сам знаешь, немцы все чиканутые, «орднунг юбер аллес», даже мочатся в одно и то же время. Короче, где-то в восемнадцать ноль-ноль они жрать поедут, после чего наш клиент где-то около семи повезет фройляйн домой, тут-то и возникает определенный момент неожиданности.
— А если конкретней?
— Мы не можем сказать точно, останется он у нее на ночь или нет.
— Так ты же сказал «орднунг юбер аллес»?
— Но не здесь... — Кречет сокрушенно хлопнул рукой по столу. — Месяц следили, так ни черта и не поняли. То остается, то не остается и, главное, никакой системы. Короче, как приспичит...
— Что ж, с этим понятно. Как будете брать?
— «Глушилкой», — как нечто само собой разумеющееся ответил разведчик.
«Весьма находчиво, — подумал Карел, вспоминая, как совсем недавно при помощи телепортационного ретранслятора, или, попросту говоря, «глушилки», сотрудники местного отделения нейроразведки «выцепили» его из опасной зоны, перенеся за секунду на окраину Берлина.
