этому дню Цзя Лянь приготовил все необходимое для жертвоприношений, как это делалось и в прошлые годы, и в сопровождении Цзя Хуаня, Цзя Цуна и Цзя Ланя отправился в «кумирню Железного порога», чтобы сжечь жертвенные деньги и совершить жертвоприношения на могилах предков. Туда отправился и Цзя Жун из дворца Нинго, а также другие члены рода. Только Бао-юй, который к этому времени еще не совсем поправился, не мог принять участие в жертвоприношениях.
После обеда он почувствовал себя утомленным, и Си-жэнь сказала ему:
– Погода замечательная, пошел бы ты погулял! Это полезнее, чем завалиться спать сразу после обеда. Смотри, как бы не застоялась пища в желудке.
Бао-юй сунул ноги в туфли и, опираясь на палку, вышел во двор.
Надо сказать, что в последнее время в саду хозяйничали женщины, которым сад был отдан на откуп. Стояла весна, и для них наступили самые горячие дни: одни сажали бамбук, другие – цветы, третьи подрезали деревья, кое-кто был занят посадкой бобов, а на пруду лодочницы с лодок сажали лотосы.
Сян-юнь, Сян-лин, Бао-цинь и их служанки от нечего делать наблюдали за работой женщин, усевшись на склоне искусственной горки. Бао-юй хотел незаметно подойти к ним сзади. Однако Сян-юнь заметила его и, улыбаясь, закричала:
– Скорее уберите лодки! На них могут увезти сестрицу Линь Дай-юй!..
Все рассмеялись. Бао-юй смутился и покраснел.
– Разве кому-нибудь нравится болеть? – произнес он. – Как ты можешь над этим смеяться?!
– Ну твоя болезнь была особого рода, тут есть над чем посмеяться! – возразила Сян-юнь. – Лучше не укоряй меня!
Бао-юй присел рядом с девушками. Поглядев некоторое время на работающих, Сян-юнь сказала:
– Ветер сильный, да и камни холодные. Тебе не стоит здесь сидеть.
Бао-юю, кстати, и самому хотелось поскорее уйти, ибо он намеревался навестить Дай-юй. Поэтому он не заставил себя долго просить, встал и попрощался со всеми. Опираясь на палку, он поднялся на дамбу и направился к «мосту Струящихся ароматов».
Густые ивы, которыми была усажена дамба, золотыми нитями свешивали свои сережки к самой воде, а рядом с ними, словно утренняя заря, пылали бутоны цветов персика. Неподалеку, из-за горки, виднелось абрикосовое дерево, которое уже отцвело, и среди его молодых ярко-зеленых листьев завязалось множество плодов величиною с боб.
«Проболел всего несколько дней и цветущим абрикосом не успел полюбоваться – какая обида! – подумал про себя Бао-юй. – Как незаметно пролетело время и „темно-зеленые листья густо все ветви покрыли“!»
Он поднял голову и стал смотреть на абрикос, будучи не в силах уйти. Вдруг ему вспомнилось, что Син Сю-янь уже помолвлена, и хотя он понимал, что девушка должна выйти замуж, так же как мужчина должен жениться, при одной мысли об этом ему сделалось грустно, он с сожалением подумал, что еще одной замечательной девушкой стало меньше в саду. Пройдет год или два, и она будет напоминать этот абрикос, у которого «темно-зеленые листья густо все ветви покрыли». А спустя некоторое время листья опадут и ветви оголятся. Так и у Син Сю-янь: черные, как вороново крыло, волосы со временем поседеют и будут напоминать серебро, румянец на щеках поблекнет, она станет старой и дряхлой. Эти мысли расстроили Бао-юя, он молча стоял перед абрикосом и тяжело вздыхал.
Какая-то пташка села на ветку прямо перед Бао-юем и защебетала. Бао-юя снова охватило какое-то безумие, и он подумал:
«Эта птичка прилетала сюда, когда цвел абрикос, а сейчас она щебечет потому, что цветы опали и остались только зеленые листья. Она, наверное, скорбит о цветах. Как жаль, что здесь нет Гун Е-чана[172], который мог бы спросить у нее о ее переживаниях. Когда в будущем году снова расцветет этот абрикос, вспомнит ли птичка о нем и прилетит ли сюда, чтобы полюбоваться цветами?..»
Неожиданно испуганная птичка вспорхнула и улетела, за склоном горки блеснул огонек. Выведенный из раздумья Бао-юй вздрогнул.
– Оу-гуань, ты что – смерти ищешь? – услышал он чей-то голос. – Где ты взяла эти жертвенные деньги? Зачем сжигаешь их здесь? Вот расскажу госпоже, она с тебя шкуру спустит!
Бао-юй осторожно вышел из-за горки и увидел плачущую Оу-гуань. Девочка сидела на корточках и на небольшом факеле, который она держала в руках, сжигала бумажные деньги.
– Кому ты приносишь жертвы? – окликнул ее Бао-юй. – Здесь ничего нельзя жечь! Если это для родителей или братьев, назови их имена, я запишу и прикажу слугам, чтобы они принесли им жертвы в храме как полагается.
Увидев Бао-юя, Оу-гуань словно онемела и не произносила ни слова. Бао-юй еще несколько раз повторил свой вопрос, но ответа не последовало.
Внезапно из-за противоположного склона горки появилась какая-то женщина; она сердито дернула Оу-гуань за рукав и закричала:
– Я уже рассказала о твоих безобразиях госпожам. Они очень недовольны!..
Женщина потащила девочку за собой. Однако Оу-гуань, совсем еще ребенок, боялась, что ее накажут, поэтому заупрямилась и отказалась следовать за женщиной.
– Я говорила, что рано вам еще радоваться! – стала огрызаться женщина. – Разве здесь можно безобразничать, как вы у себя привыкли? Это место запретное, здесь гуляла сама государыня!
И затем, указывая пальцем в сторону Бао-юя, она продолжала:
– Даже наш господин соблюдает все правила! А ты, подумаешь, какая краля! Кто позволил тебе устраивать беспорядки?.. Наплевать мне, что ты боишься! Идем со мной, идем, негодница…
– Она не жгла деньги, – вступился за девочку Бао-юй, – просто барышня Линь Дай-юй послала ее сжечь исписанную бумагу. Ты не рассмотрела и напрасно пожаловалась на нее.
При виде Бао-юя девочка еще больше напугалась, но, чувствуя, что он заступается за нее, она осмелела и упрямо возразила женщине:
– Да откуда ты взяла, что я сжигаю деньги? Я жгла бумагу с иероглифами, которые барышня Линь Дай-юй плохо написала!
Женщина наклонилась, вытащила из пепла несколько еще не сгоревших кусочков бумажных денег и сунула их под нос девочке.
– А это что? И ты еще врешь! Вот они, доказательства!
Она снова стала тащить Оу-гуань за собой. Тогда Бао-юй палкой отвел в сторону руку женщины и, удерживая Оу-гуань, сказал:
– Можешь отнести доказательства госпоже! Это распорядился сделать я. Вчера мне приснился дух абрикосовых деревьев, который потребовал, чтобы я принес ему жертвы, но деньги должен был сжечь кто-нибудь другой, иначе моя болезнь не пройдет. Поэтому я достал бумажных денег и велел ей сжечь их. Только благодаря этому я сегодня встал с постели. А тут, как назло, принесло тебя! Опять мне стало хуже – это ты все напортила! А еще хочешь на нее жаловаться!.. Оу-гуань, можешь идти и расскажи им все, что я сказал…
