себе этого может быть недостаточно. Одно из предлагаемых решений заключается в том, чтобы выдать каждому человеку "углеродную карту", разрешающую ежегодную квоту выбросов (скажем, от пяти до десяти тонн); затем каждый человек будет иметь право продать всю или часть этой квоты. Проблема заключается в том, что любой человек со скромными ресурсами или низким уровнем выбросов будет финансово заинтересован в том, чтобы позволить богатым и более загрязняющим атмосферу людям выбрасывать больше, что опять же будет означать, что те, у кого достаточно финансовых ресурсов, смогут выбрасывать столько углерода, сколько захотят. Более того, опыт предприятий, покупающих право на загрязнение на открытом рынке, показывает, что если распространить этот рынок на частных лиц, то он, скорее всего, окажется крайне неустойчивым и легко манипулируемым, порождая волны спекуляций и позволяя одним получать огромные прибыли за счет других; при этом ценовой сигнал, исходящий от такого рынка, будет особенно шумным.
Лучшим решением может стать настоящий прогрессивный налог на выбросы углерода на уровне отдельных потребителей. Например, первые пять тонн индивидуальных выбросов могут облагаться небольшим налогом, следующие десять тонн - несколько большим, и так далее до некоторого максимального уровня, после которого все выбросы будут запрещены, а нарушения будут облагаться штрафами (например, конфискационным налогом на доход и/или богатство). Как и "углеродная карта", это решение предполагает, что можно измерить выбросы на индивидуальном уровне. В связи с этим возникают сложные проблемы, которые, тем не менее, могут быть решены (например, с помощью информации о кредитной карте), если этот вопрос будет признан достаточно важным для будущего планеты. Содержание углерода уже измеряется для некоторых видов потребления, например, электроэнергии (оно отражается в счетах за электричество). На начальном этапе можно было бы приблизительно представить прогрессивный налог на углерод, установив более высокие налоговые ставки на товары и услуги, связанные с высоким уровнем выбросов углерода, такие как авиационное топливо или, что еще лучше, авиабилеты бизнес-класса. Несомненно то, что для разработки устойчивой климатической политики потребуются новые нормы экологической и фискальной справедливости, с которыми сможет согласиться большинство, чего сегодня точно не происходит.
О построении норм образовательной справедливости
Далее я перехожу к вопросу о справедливости образования. Эмансипация через образование и распространение знаний должна лежать в основе любого проекта построения справедливого общества и партисипативного социализма. История показывает, что экономическое развитие и человеческий прогресс зависят от образования, а не от сакрализации неравенства и собственности. В предыдущих главах мы видели, как расширение образования и развитие высшего образования совпало с полным разворотом политических расколов. В период 1950-1980 годов Демократическая партия, Лейбористская партия и различные социалистические и социал-демократические партии добились наилучших результатов среди избирателей с наименьшим уровнем образования. Это расслоение постепенно сменилось на противоположное, и к периоду 1990-2020 годов те же партии добились наилучших результатов среди избирателей с наиболее высоким уровнем образования. Таким образом, политические силы, составлявшие рабочие партии в годы после Второй мировой войны, постепенно превратились в партии высокообразованных людей в конце XX и начале XXI века. Наиболее естественным объяснением является то, что менее образованные избиратели почувствовали, что эти партии бросили их, переключив свое внимание и приоритеты на победителей системы образования и, в некоторой степени, глобализации. Эта политико-идеологическая трансформация чрезвычайно важна для нашего исследования. Она особенно важна для понимания краха послевоенной лево-правой системы и роста неравенства с 1980-х годов.
Я уже подробно обсуждал очень значительное неравенство доступа к высшему образованию в США, где вероятность посещения колледжа связана с положением родителей в распределении доходов и где система сильно стратифицирована, с большим разрывом, отделяющим лучшие университеты от остальных. Если Демократическая партия хочет вернуть потерянных избирателей, ей, несомненно, придется предложить ощутимые доказательства того, что она больше заботится о детях низшего и среднего классов и несколько меньше внимания уделяет детям родителей, которые сами являются выпускниками самых элитарных школ и университетов. Я также отметил, что неравенство в образовании и лицемерные разговоры о меритократии распространены и в странах, где система образования в основном государственная и якобы эгалитарная, например, во Франции, даже если механизмы дискриминации иные.
Прежде чем углубиться в этот вопрос, я хочу обратить внимание на рис. 17.1, где показано текущее распределение инвестиций в образование во Франции. Если рассматривать всю когорту молодых людей, которым в 2018 году исполнится 20 лет, то можно подсчитать (с учетом имеющихся данных и тенденций), что каждый из них в среднем получил около 120 000 евро инвестиций в образование (от дошкольного учреждения до университета), что соответствует пятнадцати годам обучения со средней стоимостью около 8 000 евро в год. Однако этот средний показатель скрывает огромные различия внутри группы, связанные, прежде всего, с возрастом окончания обучения и с выбором курса в средней школе и, прежде всего, в системе высшего образования. В этой когорте 10 процентов студентов, в которых государственные инвестиции были наименьшими, получили по 65 000-70 000 евро, а 10 процентов, в которых было вложено больше всего, получили по 200 000-300 000 евро. Первая группа состоит из людей, которые покинули школу в возрасте 16 лет (минимальный возраст, установленный законом) после всего лишь десяти лет обучения со средней стоимостью 6 000-7 000 евро в год. Вторая группа, напротив, состоит из студентов, которые получили высшее образование и в некоторых случаях оставались в школе до 25 лет, что в общей сложности составляет двадцать и более лет обучения. Помимо продолжительности обучения, другой отличительной чертой этой группы является то, что ее члены следовали по высокоселективным путям, обычно проходя через подготовительные классы высших учебных заведений, где студенты получают гораздо более интенсивное обучение, чем в неизбирательных университетах.
РИС. 17.1. Неравенство инвестиций в образование во Франции, 2018 год
Интерпретация: Общий объем государственных инвестиций в образование на одного учащегося в течение всей образовательной карьеры (от дошкольного до университетского образования) для поколения студентов, которым в 2018 году исполнилось 20 лет, составляет в среднем около 120 000 евро (или около 8 000 евро в год в течение пятнадцати лет). В этом поколении 10 процентов студентов, получивших наименьшие государственные инвестиции, получили 65 000-70 000 евро, а 10 процентов, получивших наибольшие, - 200 000-300 000 евро. Примечание: Средняя стоимость одного трека в год обучения в 2015-2018 годах составляет 5 000-6 000 евро в дошкольных учреждениях и начальной школе, 8 000-10 000 евро в средней школе, 9 000-10 000 евро в университете и 15 000-16 000 евро в подготовительных классах высших учебных заведений. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.
