Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
«Где же мой нож?» — думал Кавасима, пока его взгляд не упал на сумку, стоящую возле кушетки.
— Подожди… секунду… я возьму… мой нож…
Когда он заковылял к кушетке, Тиаки попыталась отцепить провод, связывающий ее руки, от кофеварки, источающей темно-коричневую жидкость, но в результате шнур только сильнее затянулся на запястьях, которые затекли и покраснели. На блестящей поверхности из нержавеющей стали она видела отражение мужчины. Он рылся в своей сумке. Сжав зубы, Тиаки потихоньку начала волочить кофеварку за собой по полу, надеясь добраться до дверей, но с каждым движением провод сильнее врезался ей в руки. Кляп душил ее, и она пыталась выплюнуть его, но это было непросто: он слишком плотно сидел у нее во рту. Она каким-то образом должна добраться до двери и ударом ноги открыть ее в надежде, что кто-то придет ей на помощь. Тиаки вспомнила, как этот человек смотрел на нее в ванной отеля, как он шептал ей на ухо ласковые слова, когда она кусала его за палец, и представила его с вежливым выражением лица перерезающим ее ахилловы сухожилия, убивающим ее с тем же бесстрастным лицом, с каким он ждал ее на морозе.
«Никогда прежде не видела я такого человека, — думала она. — Конечно, он не такой, как
Сама-знаешь-кто, но и на других он тоже не похож. Когда он говорит, что сделает что-то, он это делает, все равно что. Это не болтовня под воздействием ксалкиона. Ксалкион мешает мысли, но он не изменяет твоей личности. Это совершенно новый тип человека».
Таща кофеварку сантиметр за сантиметром, гримасничая от боли, она пыталась выбраться из кухни и проползти по ковру к дверям квартиры, когда заметила, что мужчина возвращается. Он нес в руках небольшой пакет, перетянутый клейкой лентой. Тиаки была еще в добрых двух метрах от двери и, когда поняла, что не успеет, силы снова покинули ее. Она безвольно застыла на ковре, и мужчина наклонился к ней и обхватил руками ее левую щиколотку.
Сжимая щиколотку, Кавасима перевернул девушку на бок и подтянул к себе. Потом тяжело опустился на опрокинутую кофеварку. Это его движение произвело много шума, и Тиаки подняла голову.
Ее левая нога была плотно зажата между колен ее гостя. Он снимал клейкую ленту со своего пакета, но на секунду остановился, чтобы отереть рукавом кровящий глаз. Тиаки едва дышала. Она опустила голову на ковер. Кляп пропитался слюной, она сочилась из уголка ее рта. Глядя в потолок и слушая хлюпающие звуки, которые издавала отрываемая клейкая лента, она пыталась вспомнить, что говорил ей этот человек недавно. «Секрет. Просто скажи себе, что это не больно. Сфокусируй взгляд, как на картинке в формате 3D. Поверь. Не сомневайся, что сможешь остановить боль». Что-то в этом роде. Она смотрела в потолок, пытаясь делать то, что он сказал; но потолок был белым полем, лишенным всякой глубины, и невозможно было сосредоточить взгляд на какой-нибудь точке помимо него.
Мысли, не относящиеся к делу, роились в ее мозгу — что-то о том, будто человек не может состоять из двух разных людей, — но она сочла за лучшее не оформлять их. Она решила сконцентрироваться на мысли о том, что она не чувствует никакой боли.
«Пятка этой женщины странно выглядит, — думал Кавасима, срывая клейкую ленту со своего пакета. Каждые несколько секунд он клевал носом, и сон окутывал его, как теплый бриз. — Мы почти у цели, — сурово говорил он себе. — Сейчас мы услышим, на что это похоже, когда перерезают ахилловы сухожилия. — Он опустил глаза на фигуру, без движения лежащую перед ним на полу, и подумал: — Хотя кто эта женщина?»
Ее юбочка задралась, приоткрыв красные трусики и белый живот, поднимающийся и опускающийся, как волна. Он все еще не отводил взгляда от ее белого маленького животика, покрытого пушком, когда наконец оторвал последний кусок клейкой ленты от своего пакета. Он полез внутрь и стал разворачивать упаковочную бумагу, пока не извлек тонкий, заостренный на конце стальной предмет. Вот он… наконец-то… нож!
Когда он увидел, что держит его в правой руке, образ ребенка, лежащего в кроватке, обжег его мозг, и он негромко вскрикнул. Когда женщина подняла голову и разглядела нож для колки льда, ее глаза расширились от ужаса. От сдавленного крика, заглушенного кляпом, вены у нее на шее вздулись, и она яростно затрясла головой. Лоскут кляпа болтался туда-сюда, когда она делала это, и слюна стекала по подбородку к ее шее. Кавасима смотрел то на нож, то на живот женщины, думая: «Предположим, я собираюсь убить кого-то другого». Он отпустил ее ногу и, перекинув через ее тело колено, оседлал ее. Он нацелился концом ножа для колки льда в точку как раз под ее пупком. Женщина затаила дыхание, и волнообразные движения ее живота прекратились. Он нежно провел по пушку концом ножа и уже собирался нанести сильный удар, когда очередной теплый бриз пронесся над ним, и он почувствовал, как огромная тень проникла в его тело и пропитала его. Потом он ощутил запах аммиака. Резкий, высокий голос произнес: «Не трудись возвращаться!» Звук закрывающейся щеколды. Смутный силуэт в заиндевелом окне. «Это мать, — подумал он. — Она во мне».
Чувство единства с матерью было невыносимым. Это как если бы она украла его тело и держала его под замком. Он пытался закричать: «Я тебя ненавижу!», когда потерял сознание.
* * *
Тиаки Санаде удалось добраться до кухонных ножниц и перерезать шнур, связывавший ее руки. Она вытащила кляп изо рта и долго после этого смотрела на лицо мужчины. Звать полицию она не собиралась. Это привело бы к тому, что ей самой пришлось бы провести часы — если не дни — в полицейском участке. В сумке своего гостя Тиаки нашла записную книжку и еще один пакет. В нем был второй нож — большой, жуткого вида. Она устала, ее горло, грудь и запястья болели, но записную книжку она прочитала с начала до конца. Даже закончив чтение, она не знала, что перед ней — настоящий план преступления или фантазия больного ума. Но одна вещь сомнений не вызывала — человек, спавший перед ней на ковре, не был тем принцем, который восхищался ею издалека и опрометью спешил на ее спасение. Может быть, он был убийцей, а может, просто извращенцем, который заигрался. Но в любом случае она была для него только продажным телом. Тиаки забралась в постель и зарылась в одеяло, но спать не могла. Она не боялась, что ее гость проснется — действие ксалкиона продолжается не один час, — но о многом ей предстояло подумать.
Она вспомнила нож, прижатый к ее животу, и поняла, что не ощущала страха в это мгновение. Потому ли это, что она уже приговорила себя к смерти? Или она была слишком измучена, чтобы бояться чего бы то ни было? Или ей было интересно поглядеть, на что это будет похоже, когда этот человек ударит ее ножом?
Глядя в потолок, говоря себе, что это не больно, в то время как маньяк отрывал клейкую ленту от своего пакета, она была охвачена странной мыслью, мыслью, не имевшей никакого отношения к происходящему. Человек, который что-то нежно шептал ей на ухо, в то время как она кусала его ладонь, человек, который ждал ее на морозе у дверей больницы, и человек, который связал ее и хочет перерезать ей ахилловы сухожилия. — это один и тот же человек. Эта мысль поразила ее, и она решила снова к ней вернуться. Умом этого не понять: в этом мужчине — два разных человека, а то и больше. И это делает его уникальным. Не похожим на всех, кого она до сих пор знала. Он не был таким, как ее отец, конечно, но он и не был таким, как Кадзуки, или Ацуси, или Хисао, или Йосияки, или Ютакаю. Все они могли превратиться из идеального человека в ублюдка худшего сорта в сотую долю секунды. Как только темная сторона мужчины проявляла себя, Тиаки чудилось, что тот превратился в кого-то совершенно другого, и только секс, казалось, позволял пережить это разочарование. Поэтому утрата сексуального влечения всегда повергала ее в отчаяние.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
