Зеро шпиль есть самый малый из секторов на рулетке. На него редко ставят новички, но часто им страхуют основную ставку заядлые игроманы.
Старик Хайроллер. О премудростях игры на рулетке Васса быстро и без предварительной подготовки упала в обморок. Обычно у благородных фьеррин она, эта самая подготовка, заключалась в глубоких вздохах, обмахивании платочком (ну, допустим, последнего у сестрички в нынешних обстоятельствах не было), фразы «мне дурно» и картинно заломленной руки. На худой конец, бледности и нервических волнений, предшествовавших падению. А тут безо всякого предварительного сговора с потенциальным ловцом.
Осчастливить половицы, давно не знавшие метлы, не позволила лишь ловкость и реакция Иласа, который практически на рефлексах поймал девушку.
– Эй, не дури.
Шлепки по щекам, как и вода, щедро выплеснутая в лицо, не помогали. Вассарию начало потряхивать, и первоначальная бледность сменилась белизной с оттенком сини, что свойственна утопленникам. Вдохи, едва уловимые, становились все реже. Мужчина попытался найти пульс. Ток руды по телесным жилам практически не прощупывался.
Илас судорожно соображал: что делать? Нюхательные соли, расшнуровка корсета (которого, к слову, на Вассарии и не было) были им отринуты как пресловутые припарки, которые почему-то народная мудрость советовала применять к трупам. Его лихорадочный взгляд, скользивший по столешнице, наткнулся на кулон.
– Ну, если эта цацка тебе поможет…
Мужчина схватил цепочку. Металл ажурного плетения раскалился чуть ли не добела, а сама подвеска, словно желая вывернуться из руки непрошенного владельца, начала раскачиваться. Рассудив, что неважно, на какую часть тела надето украшение, главное, чтобы было на хозяйке, Илас сдернул шерстяной носок и обмотал цепочку вокруг щиколотки. Поплывший по избе запах паленого не смутил блондина. Главное, чтобы помогло. Пошли томительные вздохи ожидания. Один, второй, третий, четвертый… На девятом Илас решил, что все было сделано напрасно. Ожог, пересекавший его ладонь, медленно затягивался, а вот у девушки начал проступать красный рисунок звеньев на обожженной коже.
Судорожный вздох пловца, нырнувшего на запредельную глубину и уже не чаявшего выплыть, был ответом мужчине: старался он не зря. Васса приходила в себя рывками, то открывая глаза и часто дыша, то вновь проваливаясь в небытие, а Илас так и сидел рядом, положив ее голову к себе на колени и пытаясь напоить водой.
Полсвечи спустя (а может, больше – клепсидры, чтобы точно отмерить время, ни у кого не было) лицедейка окончательно пришла в себя и, пощупав украшение, мирно висящее на ее щиколотке, спросила:
– Что это было?
– Это я у тебя хотел спросить.
– Не знаю. – Девушка машинально потерла затылок, подозревая, что обнаружит там шишку. Отсутствие оной ее приятно удивило.
– Хорошо. – Взгляд Иласа мог надолго продлить жизнь даже задумавшемуся молоку, выморозив его напрочь. Лицедейка оказалась более устойчивой. – ОТКУДА у тебя эта побрякушка?
– Стащила у всерадетеля.
Говорить правду оказалось легко, даже приятно. Или эйфория, приподнятое настроение и головокружение – это последствия обморока? Вассария пока не разобралась.
– Послал же Хоган сестру: актерка, жулик и воровка в одном лице.
– Ты забыл упомянуть, что я еще и катала, – скромно присовокупила девушка. – А в целом польщена комплиментом.
– Не уходи от темы. Ты знаешь что-нибудь про этот кулон?
– Лишь то, что хоганова десница после расставания с ним сильно постарел.
Вассария постаралась выдать откорректированную версию событий прошедшей ночи. После рассказа Илас мрачно резюмировал:
– Ясно одно: снимать тебе его пока нельзя ни при каких обстоятельствах.
Диагноз, что поставил мужчина, Вассарии не шибко понравился: следы ожога явственно виднелись на коже, хотя сейчас цепочка имела вид самый обыкновенный, а подвеска, хоть и была горячей, уже не обжигала.
От всего пережитого голова лицедейки шла кругом. Но тут живот, который хозяйка долгое время обделяла должным вниманием, выдал такую сольную партию, что девушка смутилась.
– И все-таки манер в тебе ни на медьку.
Илас был сама галантность, впрочем, шпильку мужчины лицедейка оставила без внимания, уделив оное полностью дорожной сумке блондина. Из нее хозяин споро доставал и ставил на стол нехитрую снедь: ковригу хлеба, вяленое мясо, которое хорошо вываривать в воде, а лучше в молоке, впрочем, и в таком виде весьма вкусное, кусок сыра и две луковицы.
При бегстве сама Васса о провизии не позаботилась – опыта быстро уносить ноги было пока маловато. Поэтому сейчас девушка взирала на блондина, используя весь свой актерский талант и пытаясь разжалобить. То ли настроение у «ледяной язвы», как мысленно Вассария окрестила родственничка, улучшилось, то ли еще по непонятно какой причине, но Илас, отрезав изрядный ломоть хлеба и кусок сыра, протянул девушке.
– На, поешь.
Лицедейка с радостью взяла протянутое и впилась зубами, нимало не заботясь о манерах. Мужчина лишь покачал головой и, подкинув в воздухе, а затем ловко поймав за рукоять, глянул на кинжал, чей клинок имел двустороннюю заточку. Старинный, неброский, но своей нарочитой простотой говоривший об истинной стоимости оружия, он служил верой и правдой не одному поколению Бертран. В боях, на дуэлях чести… а теперь вот последний потомок режет им ситный хлеб в скособоченной от времени сторожке. Достойная участь для верного соратника. Обтерев лезвие, Илас аккуратно убрал его в ножны, а затем и вовсе – в голенище сапога.
