Как имя мне твое перевести на мой язык?Как разгадать сказанье?Быть может, это горькое «прости»?Иль чье-то затаенное признанье?Есть в имени загадочном твоемБожественная музыка созвучий.Вхожу в твой взгляд, как прохожу в твой дом,Беда и горе уж меня не мучат.Я знаю, ты берешь все на себя,Все доброте, как небесам, подвластно.Ты в нас живешь, надеясь и скорбя,Чтобы любовь в нас никогда не гасла.Дозволь мне что-то сделать для тебя,Жизнь коротка и потому печальна.Улыбка сына в зорях сентября.Надежда в этих звездах дальних.А ты без нас не уводи себя,Дозволь коснуться рук твоих.Жизнь коротка, но для добра бескрайна.У глаз твоих чужой недуг затих,Но в сердце у тебя чужая рана,А сколько, сколько еще будет их…
Спустя несколько лет, в 1986 году, когда Андрею Дементьеву как ведущему телевидения представилась возможность рассказать о своей героине с телеэкрана, он утратил дар образной речи и на вопрос зрителей ответил совсем не так, как написал в процитированных стихах…
Год заканчивался. Лаборатории не было. Бумаги перемещались из одной канцелярии в другую.
Таким было новогоднее желание Джуны Давиташвили в канун 1982 года. Ее страстное желание сбылось через десять месяцев. В новом году. О нем – следующая глава.
Глава третья,
где рассказывается о переговорах по телефону, начатых с президентом академии, на которого автор возлагал большие надежды; а также о начатых приятных хлопотах и поисках домов для лаборатории, хотя ни переговоры, ни хлопоты не приближали к желанной цели, в результате чего автор сочинил басню «Лев и Волк»; о неожиданном испытании Джуны в центре биофизиков в Пущино, которое она с успехом выдержала, что удостоверяет под протоколом подпись младшего научного сотрудника, поскольку старшие не отважились; и о многом другом, что привело физиков в подвал, куда вызвали Джуну, которую в конце концов зачислили в штат академии, не кем-нибудь, а «с.н. с», то есть старшим научным сотрудником…
Чем больше занимался я проблемой, тем чаще думал, что только президент «большой академии», только такой человек как Анатолий Петрович Александров, обладающий высшей властью в науке, мог бы как-то изменить «общее мнение», противостоять несправедливости, положить конец всем выдумкам, устным и печатным, распространявшимся вокруг имени моей героини. Третий год изо дня в день лечила она у себя дома и в больницах, и в то же время вроде как бы ее и не было в Москве, хотя прописку и отличную квартиру в центре получила.
Но чтобы президент мог помочь, он должен увидеть этот «таинственный феномен».
– Не могли бы вы, как обещали, посмотреть… – начал я очередной раунд телефонного поединка в новом году.
– Я к этому отношусь скептически, – миролюбиво ответил президент, вернув меня на исходную позицию, словно и не обещал посмотреть то, что меня так волновало. Я понимал: никакие случаи исцеления его не убедят, все эти случаи соотнесутся с психотерапией, гипнозом… Но ведь засветка пленки была!
Рассказываю про эту засветку, но чувствую, что и эти мои слова не убеждают молчащего на другом конце провода главу науки.
«Какие еще могут быть аргументы? – думаю про себя. – Общечеловеческие!»
И выкладываю их:
– Ведь жалко человека, так старается, все силы отдает людям, а все без толку: говорят – мистика и шарлатанство…
– А вам не кажется, – с металлом в голосе вдруг заговорил президент, – что я тоже живой человек. Это не моя специальность! Медики ею занимаются, это их дела.
– Не занимаются они!
– Выберу время – посмотрю, – вот так закончил президент первый в новом году телефонный разговор.
Я встречал его с мечтой, что вскоре особняк во Вспольном переулке, принадлежавший некогда барону, перейдет к физикам.
Но дни шли, а никто не спешил оформить ордер на этот особняк. Побывал в нем даже директор института, он же вице-президент академии, который выкроил время, чтобы приехать в переулок и осмотреть дом.
– Он проникся, – кратко, с подобострастием резюмировал впечатления шефа будущий заведующий лаборатории, сообщив мне об этом визите.
С художником Ильей Глазуновым
Встретилась еще одна бюрократическая трудность. На какую должность зачислить Джуну? Работая при поликлинике Госплана, она числилась по штатному расписанию – «экспертом». В штатах Академии наук была возможность изыскать для нее должность «старшего инженера», но после «эксперта» тщеславная целительница не хотела быть инженером, даже старшим. «Никаких младших лейтенантов!»
