Семен Гурарий, Август 2015, ВенецияКакой для Вас был бы лучший комплимент?
Затруднительный вопрос (смеется). Самые лучшие комплименты, известные из истории, – это Пушкина: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» или Блока после написания поэмы «Двенадцать»: «Сегодня я – гений!»… Так что комплименты, так сказать, от самого себя – самое ценное для любого художника, в том числе и для меня.
Любите ли Вы собственную музыку?
Всегда, когда работаешь над сочинением, увлекаешься им. И любовь к сочинению тогда, как правило, безмерна. Но потом, естественно, остываешь. Характерно другое: иногда после долгого перерыва слушаешь его вновь и даже если остаешься в целом им доволен, тем не менее, всегда слышишь, писалось оно со свежей головой, с воображением или к сроку, а потому преодолевалось, немного вымучено. С годами прочитывается и прослушивается это очень легко.
Словом, даже гении порой «вымучивают» свои произведения. Не находите ли Вы, что быть гением может «войти в привычку»?
Знаете, о гениальности лучше всего сказал, по-моему, Толстой. Не ручаюсь за точность, но это звучало примерно так: каждый человек может в жизни написать одно гениальное письмо, писатель может сочинить одну поразительную повесть, ну а гений – это вол. Вот как хотите, так это и расшифровывайте.
Грубо говоря, гений – это не только качество, но и количество.
Плюс всегда колоссальный заряд некоей термоядерной мощи.
Есть ли у Вас какое-нибудь творческое кредо? Или жизненное правило?
Самое любимое и часто повторяемое мной выражение: ленивый все делает дважды. Фраза, которая и в жизни помогает, и в профессиональной работе подхлестывает, – если поленишься, то потом потратишь на то же самое дополнительно уйму времени.
Означает ли это, что Вы свою жизнь по дням и часам всегда хорошо организуете?
Да нет, просто я имею в виду, если мы что-то небрежно или второпях делаем и при этом уговариваем себя: ну, ладно, как-нибудь потом… А потом приходится чуть ли не все исправлять, да и тратить сил в два-четыре раза больше. Что касается планирования, то это дело тоже творческое. Одно могу я сказать твердо – не люблю хаоса ни в жизни, ни в работе.
Категории признания, славы в искусстве – поддаются ли они планированию? Возможно, они тоже зависят в известной степени от целенаправленности или от лености, неумения организовать, так сказать, себе успех, завязать контакты со знаменитыми исполнителями. И как следствие, одни композиторы недооценены, другие переоценены.
Мне кажется, право принадлежности к большому искусству – вещь чрезвычайно справедливая. Вся история музыки, да и не только музыки, воздает должное всем, кто того заслуживает. Время от времени энтузиасты «откапывают» современников, скажем, Бетховена, увлекаются ими. И по справедливости, ведь любая хорошая, профессиональная музыка имеет право на звучание. Иногда вновь открытые имена становятся на определенный период даже модными. Так, одно время очень много стали исполнять Михаэля Гайдна, но мне кажется, что высочайший масштаб гениального Йозефа Гайдна от этого высветился и засверкал еще ярче. А брат его – никто с этим и не спорит – был высокообразованный музыкант, но его творческий потенциал был менее наполненным. Так что я думаю, если кто-то сегодня недооценен или переоценен, то время все расставит по своим местам. Подлинное музыкальное сочинение – это живой организм с кровообращением, с поджелудочной железой, печенью, почками, с сердцем, умом… Если же это нечто из Музея мадам Тюссо, то, скорее всего, такая музыка может вызвать интерес лишь временного толка.
