Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
— Там вы найдете все имена, людей, события, размышления… Это жизнь Стига, и здесь все бумаги. Детективы — всего лишь еще одна форма дела его жизни.
И это совсем другой вопрос!
Они уже приступили к исследованию мест действия и адресов трилогии. Я объяснила, что находила их я, поскольку этому способствовала моя профессия. Далее последовали вопросы о персонажах.
— Кроме тех, кого знает весь мир, как, например, боксер Паоло Роберто, есть ли среди них реальные люди? — спросил кто-то.
Ответ:
— Да.
Следующий!
— А откуда такой странный язык?
В этом, пытаюсь я объяснить, атмосфера его книг не похожа на обычную атмосферу детективных романов. Он родом из Вестерботтена, и надо учитывать значение Библии для тех краев.
Тогда одна из присутствующих женщин согласно кивнула и, к моему изумлению, сказала:
— Я дочь Пера Улофа Энквиста.[25]
19 октября, среда
Около восьми вечера позвонил Пер Эрик Нильссон и вслух зачитал мне ответ от Иоакима и Эрланда, который получил через их адвоката из Умео.
На просьбу отдать мне в управление творческое наследие Стига ответ «нет». По договоренности с издательством «Норстедт» этим будут заниматься Ларссоны или их представитель.
По поводу дарственной на квартиру тоже отказ — она будет написана только при условии, что я передам в «Норстедт» рукопись четвертого тома. В этом случае вопрос об управлении творческим наследием будет пересмотрен.
По поводу части кредита на нашу домашнюю обстановку Ларссоны считают, что она должна быть вычтена из страховки жизни Стига.
Итак, они подчеркивают, что «весьма великодушны», поскольку оставили мне деньги покойного, мебель и страховку.
— Вот черт! Вот это да! — и у меня вырвалось непечатное слово.
— Ну да, именно так можно выразиться, — отозвался Пер Эрик.
Эти нежданные новости, собственно, и повлияли на то, что я не особенно была расположена к сотрудничеству с кинематографическим объединением на совещании 7 октября.
И все началось сначала. Я снова потеряла сон. Вставала, курила, опять ложилась и опять вскакивала, чтобы перед рассветом ненадолго задремать. Потом перестала есть. Не знаю, в который раз.
20 октября, четверг
Отправила письмо Еве Йедин в «Норстедт» и Магдалене Хедлунг в «Пан эдженси», в деталях пересказав ответ Эрланда и Иоакима. Разъяснила, что, поскольку мне отказано в обладании правами на интеллектуальную собственность Стига, им надлежит объявить «Иеллоу берд»: за всей информацией студия должна обращаться к Ларссонам, а не ко мне. Ответа не последовало.
21 октября, пятница
Встреча с Пером Эриком Нильссоном меня обескуражила и привела в отчаяние. Ларссоны предлагают мне «подумать над историей с рукописью четвертого тома». Я взорвалась:
— Не будет им никакой рукописи! Компьютер, где она, возможно, хранится, принадлежит «Экспо», и его содержимое защищено Конституцией. Несомненно, там же находятся и все контакты, информация и все источники Стига! И эти основополагающие документы не должны попасть в руки людей, которые не имеют к ним отношения!
Перу Эрику надо было ехать к внукам. Я осталась одна, совершенно измотанная и опустошенная. Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой.
26 октября, среда
Я больше не могу ни думать, ни рассуждать, ни работать. Ходила к директору по персоналу, который был в курсе событий, и он мне сказал:
— Поезжай домой, там тебе будет лучше.
За окном поезда, увозившего мета в Стокгольм, мелькали осенние поля. Они все были словно выбриты и выглядели мрачно. Щедрая усталая земля отливала коричневым, зеленым, охряным и черным. Осень помогла мне собраться с силами. Я была измучена и в то же время полна решимости бороться дальше. За Стига. Как сделал бы он. Как он просил бы меня сделать.
Приехав, я отключила все телефоны и решила в течение нескольких дней не открывать электронную почту. Впервые за год я просто отдыхала, читала стихи, гуляла, смотрела на озеро Меларен. В его водах лежит мое заклятие для Стига. И этим я счастлива. С тишиной Стиг снова вернулся в дом, ведь его место было там. Я плакала, слушая «You are always on my mind». Я начала с ним разговаривать. И чувствовала себя ничтожеством, потому что не сумела отстоять труд всей его жизни. Мне казалось, что я его предала.
31 октября, понедельник
Я проснулась в 10 утра и спустилась к берегу пролива Фурусундледен, к бегущей воде. Я искала камушек, чтобы положить на могилу Стига. Каким он должен быть? Наверное, как увижу, сразу узнаю. У воды подходящего не было. Я пошла дальше, и ноги сами привели меня к большому нагромождению красных скал, на ощупь одновременно гладких и бархатистых, в черных прожилках. Они навели меня на мысль о Стиге — одинаково мужественном и нежном, неколебимо стойком в своих убеждениях и невероятно ранимом, о чем знали только очень близкие люди. У меня не было под рукой ничего, чем можно было бы отколоть камушек. И я подумала, что так и должно быть: эта скала, как Стиг, слишком цельная, чтобы дать себя расколоть. Ну и пусть стоит здесь. В память о Стиге.
Домой я возвращалась поздно. В лесу меня обдало холодом. Я собирала кислую свежую бруснику, чернику, которая уже набрякла водой и мало на что годилась. Сквозь оставшиеся на деревьях желтые листья просвечивало осеннее солнце. Печальная осень для печальной женщины. Я взобралась на невысокий холм, заросший мхом. По мягкому ковру вилась тропа, ведущая в никуда.
Хорошо бы вот так подниматься и подниматься к свету.
Наверху ничего интересного не было, и я остановилась погреться на солнце. И мне подумалось: я крошечное существо, которое ничего не значит в этом мире.
Я проиграла в том, что было единственно важным после смерти Стига: не сумела его защитить. И это поражение я воспринимала как предательство со своей стороны. У меня не было сил идти дальше. Слезы бежали по щекам, по подбородку, начали уже проникать сквозь шерстяную ткань пальто. А я все повторяла: «Прости меня, прости меня».
Вдруг послышался какой-то непонятный звук. Подняв голову, я увидела огромного ворона, который с царственной небрежностью чертил надо мной в воздухе кривые в форме полумесяца, постепенно снижаясь. Можно было подумать, что он собирался сделать круг, но всякий раз возвращался ко мне, словно говоря себе: «Ну ладно, так и быть, если это так уж важно». И, описав дугу, долго что-то ворковал низким мелодичным голосом. И вдруг до меня дошло: ведь я же, произнося нид на берегу Меларена, просила пару воронов Одина, Хугина и Мунина, чтобы они своими клювами продырявили головы, глаза и сердца жестоких и подлых лжецов, из-за которых так страдал Стиг.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
