ГЛАВА XIX
В каньоне— Только подумай, Клудд, этот птенец должен вылупиться в ночь лунного затмения! — ворковала Нира, не сводя глаз с яйца, лежавшего в выстланном пухом гнезде, которое она устроила в скалистой пещере каньона Сант-Эголиус. — Я никогда не перестану оплакивать наше первое яйцо, погубленное твоей ужасной сестрой Эглантиной, но теперь у меня появилось утешение. Наше дитя появится на свет в ночь затмения! Ты знаешь, что это означает?
— Да, конечно, — ответил Клудд, стараясь скрыть свое раздражение. Он уже сотни раз слышал этот рассказ и успел порядком от него устать.
Да, он понимал, что это знак — хороший знак, важный знак.
Нира сама появилась на свет в ночь лунного затмения. Старые совы говорили, что в час рождения такого птенца сбывается древнее пророчество. Очень сильное волшебство дарует новорожденной сове небывалую силу.
Но вот насчет природы этой силы мнения расходились. Одни уверяли, что волшебство это доброе и сова, рожденная в ночь лунного затмения, получит доброе сердце и величие духа. Другие же опасались беды и говорили, что такая сова может стать воплощением зла.
Самой Нире не было дела до добра и зла. Ее интересовали только сила и власть. Если рожденная в час затмения сова будет достаточно сильной, то какое ей дело до всего того, что жалкие твари называют «добром» и «злом»?
Но Клудд думал не только о появлении на свет своего первенца. Он знал, что рождение птенца будет не единственным событием в ночь лунного затмения. Такая ночь идеально подходила для начала вторжения.
Клудд не сомневался, что Ночные Стражи захотят воспользоваться наступившей тьмой, когда луна будет скрыта тенью земли, медленно проходящей через ее диск. Это дало бы нападающим возможность остаться незамеченными. Вот почему Клудд настоял на том, чтобы устроить их гнездо не в скалистой крепости Сант-Эголиуса, а с другой стороны каньона.
Но когда эти проклятые совы начнут штурм? Когда они предпримут свое вторжение?
Клудд не пожалел крупинок, чтобы как следует укрепить все подступы к каньону. Он расставил стражу на каждой скалистой вершине. Любая чужеземная сова будет немедленно замечена дозорными. Он поставил своих помощников Жуткоклюва и Зверобоя во главе дивизий Чистых и разместил гарнизоны на главных подступах к Сант-Эголиусу: на скале Филиновы ворота, где два острых пика, словно брови филина, возносились в небеса, и возле самого входа в каньон, известного как Клюв Глаукса. Особые отряды днем и ночью патрулировали оба участка. В дневное время ни одна ворона не осмеливалась приблизиться к каньону, в небе над которым господствовали свирепые совы.
Наемники из страны Далеко-Далеко оказались превосходными кузнецами. Они умели делать огненные когти! Такие когти были опаснее любого другого оружия, ведь они позволяли сражаться в ближнем бою, одновременно разрывая и сжигая плоть противника.
Огненные когти считались «грязным оружием» и были запрещены. Многие кузнецы отказывались делать их, поскольку такие когти не только калечили и убивали врага, но со временем неизбежно уродовали лапы своих хозяев.
Чистые усердно обучались владению огненными когтями, а также освоили приемы сражения горящими ветками, как Ночные Стражи.
Клудд был готов. Готов к войне. Готов к встрече с Ночными Стражами Га'Хуула. Но прежде всего он был готов к встрече со своим братом Сореном.
Клудд стиснул металлический клюв, зажмурил глаза и представил, как его когти вонзаются в тело брата. Он уже видел, как ночь окрашивается кровью. Слышал, как дыхание вытекает из разорванной трахеи, различал хриплые судорожные вдохи умирающей совы… Умирающего брата. Сорена.
На высокой стене Клюва Глаукса, крепко вцепившись когтями в узкий каменный выступ, сидел Жуткоклюв и всматривался в небо.
«Когда они прилетят? Когда же?»
Логика подсказывала ему, что вторжение должно начаться в безлунную ночь или же в пору, когда небо будет плотно затянуто тучами. Правда, тучи в районе каньонов были такой же редкостью, как и деревья.
Чтобы освоить фехтование горящими ветками, Чистым пришлось доставлять ветки из Амбалы и царства Тито, однако даже Клудду было не под силу командовать луной или облаками.
Легкий ветерок пробежал по перьям Жуткоклюва, и у него отчего-то задрожало в желудке.
Кто знает этих загадочных сов с острова Хуула? Логика против них бессильна. Честно говоря, против них было бессильно практически все, и это больше всего тревожило Жуткоклюва.
Совы с Великого Древа Га'Хуула были абсолютно свободны и могли сделать все что угодно. Они не знали дисциплины, по крайней мере в той форме, как ее понимали Чистые или совы Сант-Эголиуса. В отличие от строгого построения Чистых, они летали вообще без всякого строя, небольшими ватагами.
И тем не менее Ночные Стражи выиграли последнюю битву в Клювах, несмотря на огромное численное превосходство Чистых.
Как они тогда ловко одурачили своих врагов, сделав вид, будто у них под крылом собраны целые дивизии, включая подкрепления из Северных Царств, тогда как на самом деле у них вообще не было никаких сил!
Как кучка недисциплинированных сов могла придумать такой блестящий план? В тот раз Чистые почти разбили своих врагов, но вынуждены были с позором отступить…
Победу Ночным Стражам обеспечила не техника ведения боя и не дисциплина. Они выиграли благодаря своим мозгам, только и всего. С тех пор Жуткоклюв не переставал думать об этом.
Все боевые операции Чистых планировались либо самими Клуддом, либо его подругой, Ее Чистейшеством Нирой. Дальше шло центральное руководство, осуществляемое амбарными совами. Ниже стояли травяные и масковые сипухи, а самые последние ступени Лестницы Чистоты занимали пепельные совы.
Все они были сипухами, у всех в официальном названии значилось имя Тито.
Тем не менее некоторые Тито считались более чистыми, чем остальные. И это тоже смущало Жуткоклюва.
Ночные Стражи представляли собой пестрый сброд из представителей всех видов сов. Говорят, среди них был даже бурый рыбный филин, который командовал подразделением Жар-бригады, и даже какая-то презренная пещерная сова тоже занимала довольно высокое место.
Что все это значило? Жуткоклюв пребывал в растерянности. Его пугали собственные чувства. Впервые он начал подвергать сомнению то, в чем никогда раньше не сомневался.
Но больше всего его пугали мысли о том, что готовят им Ночные Стражи. Они могли придумать такое, что другим совам и в самых смелых мечтах не привидится… Жуткоклюв подавил невольный смешок.
«Мечты! Енотий помет, вот что это такое! Мы не мечтаем. Мы не думаем».
И тут что-то, словно огромная звезда, вспыхнуло у него в мозгу. Отказ от размышлений был важнейшим условием вхождения в общество Чистых.
«Но ведь это правильно! — беспомощно подумал Жуткоклюв. — Так проще. В самом деле проще! Слишком много ума не доведет сову до добра… Или доведет?»
