Мир понесся кувырком, иглы старой ели сплошным пятном промелькнули на фоне ночного неба, а потом Сорена замутило, и земля устремилась ему навстречу. Обезумевший от страха совенок отчаянно захлопал короткими крылышками.
«Бесполезно! — пронеслось в голове. — Я погиб. Я — мертвый совенок».
И вдруг что-то замедлило его падение. Случайный порыв ветра? А может быть, невесомые струи воздуха каким-то чудом пробрались сквозь жалкие клочки пуха на его теле… Что это было? Время замедлило свой бег. Вся короткая жизнь промелькнула перед глазами Сорена — каждая секунда, начиная с самого первого воспоминания…
ГЛАВА I Родное гнездо
— Ноктус, дорогой, не мог бы ты помягче выстлать гнездо? Кажется, наш третий вот-вот появится на свет. Яйцо уже треснуло.
— Только не это! — просипел Клудд.
— Что такое, Клудд? — с плохо скрытым раздражением поинтересовался отец. — Неужели ты не хочешь еще одного братика?
— Лучше бы сестру! — пискнул Сорен.
— Да ты сам вылупился всего две недели тому назад! — обернулся к младшему брату Клудд. — Что ты можешь знать о сестрах?
«Может, они лучше братьев», — подумал про себя Сорен. Братец Клудд обижал его чуть ли ни с самого рождения.
— И вообще, почему этот птенец вылупляется именно тогда, когда настало мое время начинать прыжки с ветки на ветку? — хмуро буркнул Клудд.
Прыжки по веткам считались первым шагом к полету. Перепархивать с ветки на ветку, помогая себе крылышками, юных совят учили родители.
— Что на тебя нашло, Клудд? — укоризненно покачал головой отец. — Куда ты так торопишься? У тебя будет достаточно времени для прыжков, обещаю. Ты не забыл, что маховые перья вырастут у тебя только через месяц, а то и позже?
Сорен хотел спросить, что такое месяц, как вдруг раздался тихий крак. Совиная семья оцепенела. Окажись на их месте любой другой лесной житель, он бы и ухом не повел. Но не зря сипухи славятся своим чутким слухом.
— Началось! — ахнула мать Сорена. — Я так волнуюсь! — снова вздохнула она, с восторгом глядя на чистенькое белое яичко, раскачивавшееся из стороны в сторону.
Вот на вершине яйца показалось крошечное отверстие, из которого высунулось что-то острое.
— Яйцевой зуб, слава Глауксу! — воскликнул отец семейства.
— У меня был больше, правда, пап? — Клудд отпихнул Сорена, чтобы лучше видеть происходящее, но младший брат все-таки ухитрился высунуться из-под отцовского крыла.
— Не знаю, сынок. Но этот тоже просто чудо — такой хорошенький, такой блестящий! Я всегда так волнуюсь, когда это вижу. Вот таким крошечным зубком мои дети проклевывают себе путь в огромный мир! Ах, какое чудо, какое чудо!
В самом деле, это было похоже на чудо. Сорен, не отрываясь, смотрел на дырочку, от которой уже побежали маленькие трещинки. Вот яйцо едва заметно вздрогнуло, и трещины стали еще больше. Неужели всего две недели назад он делал то же самое? Это невероятно.
— А что стало с моим яйцевым зубом, мам?
— Он отвалился, придурок, — ответил Клудд.
— Ой, — пискнул Сорен.
Родители были так поглощены яйцом, что даже не одернули Клудда за грубость.
— Где же миссис Пи? Куда она подевалась? — всполошилась мать.
— Здеся я, мадам. — Миссис Плитивер, старая слепая змея, долгие годы жившая в совином семействе, скользнула в дупло.
Многие совиные семьи держат при себе слепых змей, которые поддерживают чистоту в гнезде, с аппетитом поедая червей и разных насекомых, что так любят заводиться в дуплах деревьев.
— Миссис Пи, проследите, чтобы в уголке, куда Ноктус положит нашего малыша, не было ни червей, ни прочей гадости!
— Обижаете, мадам! Я свое дело знаю. Уж сколько выводков мы с вами вынянчили, право слово.
— Ах, простите, миссис Пи. Я полностью вам доверяю. Просто я всегда так волнуюсь во время вылупления. Каждый раз, словно впервые, представляете!? Нет, я никогда к этому не привыкну!
— Вам не за что извиняться, мадам. Все бы птицы так заботились о чистоте своего гнезда, как вы! Страшно сказать, что я слыхала про чаек. Нет, это ужас что такое, даже говорить не хочется! А еще называют себя птицами!
Слепые змеи очень гордятся тем, что работают на сов, которых почитают самыми благородными птицами на свете. При этом они глубоко презирают остальных пернатых, считая их неряхами из-за неудачного устройства их пищеварения, по вине которого те роняют жидкие капли вместо того, чтобы, подобно совам, отрыгивать продукты жизнедеятельности и сплевывать их в виде аккуратных маленьких катышков-погадок.
Дело в том, что остатки пищи, которые совы не могут переварить обычным способом — например, шерсть, кости и зубы добычи — прессуются в небольшие комочки, точно соответствующие форме и размеру их мускульного желудка, и через несколько часов после еды совы их отрыгивают.
И хотя мягкую пищу совы переваривают точно так же, как и остальные пернатые, и даже испражняют ее в жидком виде, слепые змеи все равно считают пищеварительную систему своих хозяев верхом птичьего совершенства. «Мокрозадые» — так они презрительно называют других птиц. Разумеется, миссис Плитивер никогда не употребляла таких грубых слов при детях.
— Мама! — ахнул Сорен. — Смотри!
Ему показалось, что гнездо содрогнулось от громкого треска. Разумеется, этот звук мог показаться оглушительным только чуткому уху сипухи.
Яйцо раскололось, и из него выкатился маленький светлый комочек.
— Это девочка!
Громкое хеее вырвалось из горла его матери. Это был крик настоящего счастья.
— Какая прелесть! — прошептала она.
— Она очаровательна! — воскликнул отец.
Клудд широко зевнул, а Сорен во все глаза уставился на голое мокрое существо с огромными выпученными глазами, затянутыми белесой пленкой.
— Что это у нее с головой, мам? — спросил он.
— Ничего, мой милый. У птенцов всегда очень большая головка. Должно пройти время, чтобы тело сравнялось с ней.
