1
Возвращение к исходной точке. Мы гребли сквозь завихрения и водовороты. Лавировали среди плавучего мусора. Нас согревало солнце. Река несла нас над темным дном, под бесконечным небом. Вместе с нами она несла домой наши истории. Небоглазка. Небоглазка. Девочка, которая должна была утонуть в море, девочка, спасенная из ила, девочка-рыбка-лягушка, которая глядела, улыбалась и в сердцевине каждого предмета видела небо. Она схватила мою руку:
— Эрин. Эрин, ты будешь заботиться обо мне, моя самая наилучшая подруга?
А я все улыбалась и улыбалась. Мы подошли к причалу, плот дернулся и завертелся. Нас окатило темной водой. Я не сводила с нее глаз, пока мы подгребали ближе. Я не сводила с нее глаз, пока мы, ухватившись за причальные столбы, вытягивали плот на сушу. Она не улетела, не растворилась в воздухе, не исчезла. Она по-прежнему крепко держалась за меня перепончатыми пальцами. Она улыбалась водянистыми глазами. Январь привязал швартовочный канат. Мыш первым полез наверх. Потом я. Я задержалась на полдороге.
Ян передавал мне рюкзаки и коробки с Небоглазкиными сокровищами. Я передавала их Мышу, пока мы не выгрузили все. Январь стоял одной ногой на плоту, другой — на причале. Он подтянул канат. Подождал, пока сойдет Небоглазка.
Она посмотрела вверх, на меня. Никто — ни слова. Смотрим, ждем. Плот качается, тихо поскрипывая. Голова у меня кружилась. Я видела, как вода забирает Небоглазку обратно. Видела, как поднимается волна, смывает ее с плота и уносит обратно в море. Это был мираж, видение. Я очнулась, а Небоглазка так и сидит на корточках на плоту, на золотых буквах и красном проклятии Января. Дрожит и кусает губы. Потом она закрыла глаза. Вода плескала ей на колени.
— Вылезай! — говорю.
— Вылезай! — поддержал Мыш.
— Ты же храбрая, Небоглазка! — говорю.
— Храбрее храброго! — подхватил Ян.
Робкая улыбка пробежала по ее лицу, по губам и щекам. Она открыла глаза, встала, схватила меня за руку. Шагнула ко мне с плота, и мы стали вместе карабкаться наверх.
— Уф! — выдохнула она. — Уф!
И вот мы сидим на бывшем причале. Январь хохочет. Перегнулся через край, отвязал канат и, зажав конец в кулаке, удерживает дергающийся плот.
— Ну и дела! — говорит. — Мы собирались уплыть далеко-далеко. А ведь отсюда видно, где мы были!
И правда. Все это время мы были в двух шагах от исходной точки. Над руинами у Черногрязской набережной виднелись краны. Наверное, люди в ярких касках уже шли по типографии. Может быть, в эту самую минуту они открывают дверь в комнату охраны и видят Дедулю. Может быть, они уже застыли в недоумении, зашептались, начали выдумывать истории.
Плот дергался, натягивая канат в руках Января, стремясь вырваться.
— Отпусти его! — сказала я.
— Просто отпустить?
Глаза у него расширились.
— Просто взять и отпустить?
— Ага. Просто взять и отпустить.
Он подергал за канат и усмехнулся:
— Тогда его кто-нибудь найдет, да? И отправится в собственное приключение!
— Ага. Так что отпускай.
Он протянул мне канат:
— Подержи!
Январь спустился на плот, присел на корточки, достал нож и давай выцарапывать буквы на олифе.
— Что ты делаешь? — кричу.
— Если кто вздумает им воспользоваться, надо их предупредить. Я пишу инструкцию. — Он стал проговаривать слова вслух. — Нужно взять с собой: ножи, фонари, еду, смену одежды. Нужно быть смелым и сильным. Нужно…
Он обернулся и посмотрел на меня.
— Нужно взять с собой верного друга! — крикнула я.
Он быстро нацарапал это и снова повернулся ко мне.
— Нельзя уплывать в одиночку! — крикнула я.
Он нацарапал и это.
— Еще что?
Я посмотрела на него сверху. Плот дергал канат у меня в руке и рвался на свободу.
— Друга, которому ты можешь доверить свою жизнь! Друга, с которым пойдешь на смерть!
