— Скажи, чего ты хочешь, чего ты хочешь, — в отчаянии просил он.
— Кончай, — не задумываясь, ответила она, словно бы все время только этого и ждала.
— Ты этого хочешь? — переспросил он, терзаемый сомнениями.
— Да, — подтвердила она, но ее пассивность заставила его усомниться. Он утратил всякое желание кончать, ублажать ее. Его желание умерло внутри нее. На ее лице он увидел выражение разочарования.
И тогда она сказала:
— Я полагаю, что я не настолько для тебя привлекательна, как другие женщины.
Пьер был удивлен.
— Разумеется, ты мне кажешься привлекательной, но мне показалось, что ты сама не испытываешь удовольствия, и поэтому я прекратил.
— Я испытываю удовольствие, — сказала ошарашенная Жанетта. — Разумеется, испытываю. Я только боялась, что может войти Жан и услышать меня. Я считала, что если он даже придет и обнаружит меня здесь, но не услышит от меня ни звука, то решит, что ты овладел мной помимо моей воли. Но если он услышит меня, то будет уверен, что я получаю удовольствие, и это его обидит, поскольку он всегда повторял мне: «Значит, тебе это приятно, приятно, скажи, давай же говори, кричи, тебе это нравится, да? Тебе хорошо, ты получаешь удовольствие, говори же, скажи мне, что ты ощущаешь?» Я не могла объяснить ему, что я ощущаю, но тогда начинала кричать, а ему это нравилось, и это его возбуждало.
Жан должен был бы знать, что произойдет между Жанеттой и Пьером в его отсутствие, но он не мог поверить, что Пьер способен проявить к ней настоящий интерес: слишком уж она напоминала ребенка. Он был невероятно удивлен, когда, вернувшись, обнаружил, что Жанетта по-прежнему там, а Пьер охотно ее утешает, выводит на прогулку.
Пьеру доставляло удовольствие покупать ей одежду. Поэтому он вместе с ней ходил по магазинам и ждал, пока она примеряет наряды в маленьких кабинках. Ему было приятно видеть через щелочку торопливо задернутой занавески не только Жанетту и ее девичье тело, влезающее в платья и вылезающее оттуда, но и других женщин. Обычно он спокойно сидел напротив примерочной кабинки и курил. За занавеской ему были видны выглядывающие части голых плеч, спины, ног. Благодарность, которую ему выражала Жанетта за одежды, которые он ей дарил, могла сравниться только с ужимками стриптизерш. Едва дождавшись, пока они выйдут из магазина, она прильнула к нему и, пока они шли, шептала: «Посмотри на меня. Разве это не прекрасно?» И она вызывающе выпячивала груди.
Когда они садились в такси, ей хотелось, чтобы он пощупал ткань, одобрил пуговки, поправил вырез. Она сладострастно потягивалась, чтобы убедиться, насколько плотно ее облегает платье, поглаживала ткань, словно это была ее кожа.
Потом она стремилась избавиться от платья с не меньшей страстностью, чем вначале надеть его. Ей хотелось, чтобы с ним имел дело Пьер, мял его, проводил крещение своим желанием.
Она припала к нему в своем новом платье, которое заставляло его особенно остро ощущать ее энергичность. И, когда они наконец вернулись домой, ей захотелось закрыться с ним в комнате, чтобы он завладел ее платьем, как он это делал с ее телом, она терлась, прижималась и обвивала его и не удовлетворялась, пока он не срывал с нее это платье. Когда же это свершалось, она не оставалась в его объятиях, а расхаживала по комнате в нижнем белье, расчесывала волосы, припудривалась и вела себя так, словно готовится уйти, и Пьеру не оставалось ничего, кроме как принимать ее такой, как она есть.
Она по-прежнему носила туфли на высоких каблуках и подвязки. Между подвязками и трусиками, равно как между талией и крохотным бюстгальтером, виднелось голое тело.
Через некоторое время Пьер попытался поймать ее. Ему хотелось окончательно ее раздеть. Ему удалось только расстегнуть бюстгальтер, и она снова выскользнула из его объятий, чтобы исполнить для него танец. Она хотела продемонстрировать ему все движения, которые только знала. Пьера восхищала ее легкость.
Он поймал ее, когда она проходила мимо, но она не позволила ему прикоснуться к своим трусикам, а только разрешила снять с себя чулки и туфли. Но в этот момент она услышала, как входит Жан.
В чем была, она выскочила из комнаты Пьера и бросилась навстречу Жану, совершенно голая, если не считать трусиков. Потом он увидел Пьера, который вышел за ней следом, рассерженный, что его лишили удовольствия, рассерженный тем, что ему она предпочла Жана.
Жан все понял. Но он не испытывал к Жанетте никакого желания. Ему хотелось освободиться от нее. Поэтому он отверг ее и оставил их одних.
Тогда Жанетта вернулась к Пьеру. Пьер попытался ее успокоить. Она была рассержена, начала собирать вещи, одеваться, собираясь уйти.
Пьер преградил ей дорогу, отнес ее в комнату и бросил на кровать.
На этот раз он решил любой ценой овладеть ею.
Их схватка была приятной, его грубый костюм терся о ее кожу, его ягодицы терлись о ее нежные груди, его туфли — о ее голые ноги. И в этом смешении твердости и мягкости, холода и тепла, жесткости и податливости Жанетта впервые признала в Пьере своего хозяина. И он сам это почувствовал. Он сорвал с нее трусики и обнаружил, что она истекает соком.
И тогда его охватило дьявольское желание причинить ей боль. Он ввел в нее только свой палец. Он двигал пальцем до тех пор, пока Жанетта не начала испытывать удовольствие и возбужденно перекатываться, после чего вынул его.
Прямо перед ее удивленным взором он достал свой возбужденный пенис и начал его поглаживать, доставляя себе максимальное наслаждение. Иногда он делал это только двумя пальцами, обхватывая его за кончик, а иногда — всей ладонью. Жанетта могла видеть, как он сжимается и разбухает. Казалось, что он держит в руке трепыхающуюся птицу, пленницу, которая пытается броситься на нее, но которую Пьер удерживает ради собственного удовольствия. Она, как зачарованная, не сводила глаз с его пениса, даже приблизилась к нему вплотную. Но он еще не мог избавиться от гнева на нее за то, что она выскочила из комнаты, чтобы встретить Жана.
Она опустилась перед ним на колени. Хотя между ног она еще ощущала трепет, но понимала, что если ей удастся хотя бы поцеловать его пенис, то сможет утолить свое желание. Пьер позволил ей стать на колени. Казалось, что он готов к тому, чтобы позволить ей взять пенис в рот, но он этого не сделал. Он продолжал его теребить, рассерженно наслаждаясь собственными ощущениями, словно говорил ей: «Я в тебе не нуждаюсь».
Жанетта бросилась на кровать и забилась в припадке истерики. Ее безумные жесты, то, как она зарывалась головой в подушку, отчего больше не могла видеть Пьера, как она дугой выгибала тело, возбудили Пьера. И все же он не доверил ей свой пенис. Вместо этого он зарылся лицом ей между ног. Жанетта откинулась и затихла. Она что-то тихо бормотала.
Пьер собрал губами свежую пену у нее между ног, но не намеривался позволить ей достичь вершины наслаждения. Он щекотал ее. Как только он чувствовал, что она приближается к оргазму, так сразу останавливался. Он держал ее ноги широко раздвинутыми. Его волосы свешивались ей на живот и ласкали ее. Левой рукой он дотянулся до одной из ее грудей. Жанетта пребывала почти в беспамятстве. Теперь он понимал, что если бы зашел Жан, она этого не заметила бы. Жан мог бы даже начать заниматься с ней любовью, но и тогда она бы его не заметила. Она находилась полностью под чарами пальцев Пьера, ожидая от него высшего наслаждения. И когда наконец его возбужденный пенис коснулся ее мягкого тела, это было почти как ожог: она задрожала. Он никогда не видел, чтобы ее тело было настолько неконтролируемым, настолько отстраненным от всего, кроме желания быть обладаемой и удовлетворенной. Она расцветала под его ласками, и в ней рождалась уже не девочка, а женщина.
