Миска наполнилась до краев.
— Открыть духовку! — скомандовала сама себе Фонтанна.
— Зажечь огонь! — сказал и сделал Ковбой.
— Закрыть духовку! — завершил Бен.
И все трое повалились на пол.
— Теперь осталось подождать, — сказала Фонтанна. — Ужасно пересохло в горле!
— И у меня!
— Угу!
Они открыли новую бутылку и стали по очереди пить прямо из горлышка.
Но друзья давно уже отвыкли пить, и потому их потянуло в сон.
— О, черт! — сказал Ковбой.
— Что? — спросила Фонтанна.
— В чем дело… — пробормотал клюющий носом Бен.
— А имя-то мы так и не придумали.
— Робин Гуд, — между двумя зевками выговорила Фонтанна.
— Робин Гуд… — примерился Ковбой. — А что? Похищает марки на почте, чтобы писать обездоленным. Круто…
— Хрррррр… пффффф… — Бен уже храпел.
У Фонтанны закрылись глаза.
— Послушайте! — вдруг громко закричал Ковбой.
— Что, что такое? — Бен подскочил и широко раскрыл глаза.
— Ну? — пробудилась и Фонтанна.
— Робин Крут! — провозгласил Ковбой.
Бен с помощью Фонтанны стал подниматься в спальню. Он останавливался на каждой ступеньке, тыча пальцем в потолок, повторял: «Ха-ха! Вы знаете, кто я такой? Я Робин Крут!» — и не мог попасть ногой на следующую.
Ковбой, упоенный своей гениальностью, заснул на кухне под столом. Фонтанна уложила Бена, сняла с него ботинки и вытянулась рядом.
— Спокойной ночи, Робин Крут, — сказала она и взяла его за руку.
Дом ликовал. Он обожал попойки. И в благодарность поднатужился и выключил духовку.
На следующий день, протрезвев, они уже не так восхищались собой.
Ковбой, пробудившись на кухне, соображал, от чего его больше мутит: с похмелья или от плоской шутки, которой теперь стыдился. Он решил сделать вид, как будто ничего не помнит.
А Бен и правда ничего не помнил.
Поэтому, когда Фонтанна заговорила про Робин Крута, друзья (один притворно, другой искренне) удивились:
— Что за плоская шутка?!
— Издеваетесь, что ли? — сказала Фонтанна. — Скажите еще, вас вчера тут не было!
Бен уронил голову — она у него не держалась. Сконфуженный Ковбой старался улизнуть. Не зная, что бы сделать, он открыл духовку. И тотчас выскочил из кухни — на улице его стошнило.
Фонтанна, зажимая нос, достала миску и сунула под нос дружку:
— Не хочешь, милый, хлебушка? Или ты и про это забыл?
Бен покосился на хлеб и бросился ничком на Ковбоев матрас.
Ковбой вернулся и свалился рядом с ним.
Зато на стол запрыгнул Билли Кид и принялся уплетать хлеб.
Фонтанна посмотрела на него, потом на парочку лежащих на полу друзей и закричала:
— Нет! Нет! Так не пойдет! Вчера мы наметили важное дело! Распределили роли! Ты, Ковбой, должен составить список, а ты, Бен, раздобыть почтовые открытки! А ну, вставайте!
— А ты? Что ты-то будешь делать? — сердито проворчал Ковбой.
— Моя работа начнется, когда вы сделаете свою. Что и кому мне разносить?
— А ведь и правда! — сказал Ковбой Бену.
— А еще мне надо заняться Домом, не видите, в каком он состоянии?
— А мы? В каком мы состоянии, ты видишь? — спросил Бен.
— И разве мы не можем остаться тут и заниматься Домом? Почему обязательно ты?
— Потому что я женщина!
— Я тоже! — простонал Бен.
— Так, ладно, хватит! — твердо сказала Фонтанна. Она схватила за руки обоих, поволокла наверх, Ковбоя запихнула в ванну, Бена поставила под душ.
— Через полчаса чтобы были внизу, — приказала она. — Я сварю кофе и схожу за хлебом. Настоящим!
И вышла, хлопнув дверью.
Полчаса спустя Бен и Ковбой, умытые, побритые и бодрые, сидели за столом на кухне. Сидели паиньками и глядели, как Фонтанна разливает кофе. Ковбой надел почтальонскую форму, а Бен — форму добытчика почтовых открыток, которая, если не считать особого настроения, с каким он ее носил, мало чем отличалась от его обычной одежды. Билли Кид дрых в наполовину опустошенной миске.
За завтраком Бен и Ковбой вернулись к вопросу об имени для Бена. Но надо было торопиться, и Фонтанна убедила их, что придуманное Ковбоем вполне сойдет — люди все равно не обратят внимания.
Так, за отсутствием лучшего, Бен стал Робин Крутом.
Бен, он же Робин Крут, приступил к добыче открыток.
Пошел наугад по городу и набрел на лоток со старыми книгами и открытками.
— Вы первый, кто пришел ко мне за неделю, — сказал лоточник, когда Бен остановился около его развала.
— Меня зовут… — Бен собирался сказать «Робин Крут», но это было так нелепо. — Меня зовут Бен, и я ищу почтовые открытки.
— А меня зовут Ришар, — сказал лоточник, — и у меня есть всякие открытки.
Он показал на ящички с открытками.
— Сначала я разложил их по годам, но это никому не нужно… даже мне самому — просто время было некуда девать. Тогда я стал сортировать по темам — так куда интереснее, а время убивает не хуже.
— Понимаю, — сказал Бен.
— Вот… здесь у нас закаты… на них огромный спрос.
Они перебрали несколько закатов.
— Красивые, — сказал Бен.
— Да, и они объединяют людей: так часто на закате рука встречается с рукой.
Бен посмотрел на лоточника.
— Я возьму одну штучку.
— Которую? — спросил Ришар.
— Такую, как вы говорили.
Ришар протянул ему несколько открыток.
— Вот эту? — предложил он.
— Шик! — сказал Бен.
— Меня зовут Ришар!
Бен улыбнулся:
— Да, Ришар.
— Посмотрите другие темы?
— С удовольствием.
Они перешли к другому ящичку.
— Тут кулинарные… на каждой фотография какого-нибудь блюда и рецепт, чтоб взять со снимка и попробовать. Я пробовал рассортировать отдельно закуски, отдельно второе, отдельно десерт, но это слишком субъективно.
Как-то раз одна дамочка отошла от моего лотка с таким расстроенным видом, что я спросил, что она хочет. «Я искала рецепт лимонного пирога, — ответила она, — хотела дочери послать. Три раза просмотрела все закуски, но так и не нашла». Я хотел возразить, что лимонный пирог — десерт, а не закуска, но представил себе, как начинаю обед с лимонного пирога, и это показалось мне так вкусно, что я передумал. И вместо этого сказал: «Погодите, иногда покупатели путают и кладут открытки не туда». Соврал, конечно: если такое и случается, на что же я! — я все потом раскладываю по местам. Я сделал вид, что роюсь там и тут, и вытащил лимонный пирог из десертного ящичка. «Ну надо же, какие невнимательные люди!» — воскликнула дамочка. Она так и сияла. А на прощанье сказала: «Хм, а это, пожалуй, мысль! Лимонный торт на десерт… А что? Должно быть, очень вкусно. Напишу-ка я дочке». И ушла. После этого случая я стал раскладывать открытки по другому принципу. Здесь все сладкое, здесь все соленое, а здесь — сладко-соленое. По крайней мере в этом все согласны, да и то…
