— Отлично, Оливер проверит работы за меня. С каких пор ты стал экспертом по валлийскому регрессу, Ол?
— Это теория о том, что те, кто из Кардиффа, ближе к обезьянам?
— Та-дам, — папа ударяет в воображаемые литавры. Он, как и я, ненавидит Кардифф.
— Я не позволю тебе уйти от темы разговора, — говорю я.
— О!
— Так расскажи, как ты украл у него маму и понадобилось ли для этого рвать на себе рубашку?
Папа открывает рот, чтобы ответить, но мама предостерегающе смотрит на него, сжав зубы.
— Твой папа меня не крал, Оливер.
— Это тогда ты порвал рубашку, пап?
Когда я говорю папе, что он зануда, он вспоминает, что как-то раз порвал на себе рубашку. Но никогда не добавляет, при каких обстоятельствах.
— Грэм старый-старый мой приятель, и теперь у него очень милая подруга…
— О которой он говорит при каждом подходящем и неподходящем случае…
— Которую он очень любит. Ллойд, пожалуйста, не будь ребенком.
Все в одном предложении. Гениально.
— Так зачем он возвращается в Суонси? — спрашиваю я.
— Очень уместный вопрос, Оливер, — замечает отец, поворачиваясь и глядя на маму, как ведущий новостей на человека, ведущего репортаж с места преступления.
Мама удерживает на кончике вилки идеальную для проглатывания порцию еды: кусочек бараньей вырезки, балансирующую поверх него горку кускуса и две изюминки. Вилка вздрагивает; несколько желтых крупинок падает вниз.
— Ты просто идиот, — говорит она папе и глотает, активно жуя. Мама ругается, как бьет ежевичным кустом по лицу.
Я все еще сижу с выражением «Эй, я задал вопрос!». Папа поворачивается ко мне.
— Наверное, он переезжает в Суонси, потому что ему нравится местная кухня, Оливер.
— Так, значит, он зайдет к нам на чай? — спрашиваю я.
Мама жует быстрее.
— Ммм, только если Джилл сделает фасолевое рагу. Грэм любит музыкальные овощи.
Папа один смеется над своей шуткой. Мама сглатывает, встает из-за стола, сваливает остатки еды в мусорку для пищевых отходов и с грохотом ставит тарелку в посудомоечную машину.
Мы с папой продолжаем есть. О Грэме больше никто не говорит. Я все жду, когда папа подмигнет или подаст какой-нибудь другой знак, но этого не происходит.
Каницид
— …Только вчера узнала — это называется медуллобластома.
Я потрясен: впервые Джордана употребила слово, которое я не понимаю, и сказала, что у ее матери опухоль мозга.
Мы идем из школы по пешеходному мосту. Останавливаемся и перегибаемся через перила, глядя, как под нами проносятся машины.
— Очень длинное слово, — замечаю я.
— Оливер, мы не в «Поле чудес» — она может умереть. — Джордана выпускает изо рта ниточку слюны, которая повисает на ее губе.
Я размышляю, не сказать ли ей, что длина слова в «Поле чудес» не может превышать девяти букв.
— Вот машина мисс Райли, — я показываю на подъезжающий «воксхолл». Но Джордана его уже увидела. Она отпускает слюну. И промахивается: с Джорданой правда что-то не так. — Не повезло, — говорю я.
Она смотрит на дорогу; лицо скрыто за волосами.
— Операция через три недели. Врач говорит, процедура очень опасная, и даже если она не умрет, то может никогда уже не быть такой, как прежде.
— О!
— На выходные они уезжают. Вдвоем. — Джордана не смотрит на меня. — Ты бы зашел.
20.6.97
Слово дня: эксангуляция — подрезание или усечен когтей/копыт.
Дорогой дневник и Джордана!
Я не знаком с родителями Джорданы. Не думаю, что она этого хочет. Я довольствуюсь представлением о них на основе ее рассказов о том, что они едят к чаю, и еще смотрю на их дом, когда родителей нет. Там есть буфет с тарелками, расставленными под полуматовым стеклом. Акварель с изображением пляжа Трех Утесов. Газовая колонка, которая не работает.
Мне кажется, у ее отца нос большой, крепкий, как держатель на стене в зале для занятий альпинизмом. Кожа на шее ее матери похожа на вареную ветчину и вся в пятнах: слишком много отпусков в Испании в те дни, когда загорать еще не считалось вредным.
Фред не умеет как следует лаять. У него белая шерсть на морде и черная — на туловище. Иногда он раскрывает пасть, но не издает ни звука.
Животные подражают хозяевам, а Фред очень оберегает Джордану. Через пару дней после того, как мы с ней впервые занялись грязным делом, он залепил мне лапой по уху. Мне бы хотелось сделать ему эксангуляцию.
В переводе на собачий ему девяносто шесть лет. У него день рождения каждые шестьдесят дней. В книге «Воспитание подростков: любовь и логика» говорится, что домашние животные играют важную роль, потому что рано или поздно умирают. Таким образом дети сталкиваются со смертью и учатся скорбеть. В интересах Джорданы, чтобы Фред умер раньше, чем ее мама.
Джордана говорила, что в последнее время ходят разговоры о том, не усыпить ли Фреда. «Усыпить» — так нынче называется эвтаназия без добровольного согласия. Фред гадит на середине лестницы. Думаю, это потому, что он уже старенький и слабый и по пути наверх у него кружится голова. Еще у Фреда артрит. От этого он бегает, как деревянная лошадка.
Поскольку я такой превосходный и внимательный бойфренд, я интересуюсь здоровьем Джорданы. Я покопался в Интернете и обнаружил, что наличие домашних животных усугубляет экзему. Проблема двойная: во-первых, экзематики — это слово я сам придумал — нередко страдают аллергией на шерсть животных. Во-вторых, микроскопические пылевые клещи обожают омертвевшие ткани и шерсть, разносимую животными.
Сегодня я зашел в хозяйственный на Скетти-роуд. Они продают захлопывающиеся ловушки с названиями «Люцифер» и «Сырная голова». Я выбрал «Ратак» — тюбик с таблетками округлой формы. Убивает мышей и крыс, включая тех, которые устойчивы к варфарину. Никогда не забуду день, когда увидел огромную крысу, копавшуюся в мусорных баках у тридцатого дома.
Мне нравится слово «варфарин».
С приветом,
О.
Утро субботы.
Я на кухне у Джорданы. Пришел в десять часов, так как знал, что Джордана будет еще в пижаме. Ее пижама совсем не сексуальна, с облачками и радугами. Она переодевается наверху.
В шкафу под раковиной банки с собачьими консервами и большой пакет хрустящих шариков «Канин»
Я беру пригоршню сухариков, потом пригоршню «Ратака» и бросаю все в миску Фреда. Крысиный яд выглядит довольно убедительно; он почти такого же цвета и незаметен среди корма.
Открыв головой кухонную дверь, входит, ковыляя, Фред. На самом деле «Ратак» сделан из холекальциферола. Я забил это слово в Yahoo и разузнал подробнее о его действии. Мне повезло: один сайт — научный онлайн-журнал «Айзис» — предупреждал, что это вещество особенно опасно для собак. Я объясняю Фреду, что сейчас случится, хотя, конечно, человеческой речи он не понимает.
