Тристану не хватало ее.
Забытая молодая женщина оперлась на подставленную ей руку, и он повел ее в дом, но едва ли осознавал, что делает. Его всецело поглотили неуместные мысли о Мередит.
Он сказал Девлину, что добивается ее, его мать пыталась сосватать Мередит ему в жены, так что надлежало играть свою роль. Но он надеялся, что его попытки защитить Мередит не будут иметь никакого отношения к другим сторонам его жизни.
Вместо этого он обнаружил, что думает о ней в самые неподходящие моменты. А ночи? Ну, сны сделались невероятно приятными. Ему стало трудно отрываться от них, пробуждаясь.
— Милорд?
Он вздрогнул, возвращаясь к действительности. Юная особа, которую он сопровождал в дом, выдернула свою руку. Он отпустил ее, и она, спотыкаясь, пошла прочь. Ее бровки раздраженно хмурились.
— Благодарю вас, милорд. Это был чрезвычайно приятный день, — произнесла она.
Он рассеянно кивнул. Перед его глазами стояло лицо Мередит. Улыбающееся. Смеющееся. Заставляющее забыть все беды, пусть даже на короткое время.
Война с самим собой была проиграна. Тристан должен встретиться с ней.
Он шел к лестнице, когда его остановил голос Филиппа:
— Тристан?
Он удивленно обернулся иувидел перед собой друга.
— Да? — спросил он.
— Ты не слышал, как я окликнул тебя, — сказал Филипп.
Тристан тяжело вздохнул. Это стало проблемой. Когда он думал о Мередит, все остальное переставало существовать. А ведь он был так близок к окончанию безумия, в которое превратилась его жизнь. Позволить чему угодно отвлечь его от задуманного было бы опасной ошибкой.
— Нет. — Он извиняюще пожал плечами. — Сожалею. Очевидно, я… отвлекся.
— Очевидно. — Голос Филиппа выдавал обеспокоенность, глаза ждали взгляда Тристана. — Мы не могли бы переговорить?
Тристан посмотрел на лестницу. Его, как матросов к поющим сиренам, неудержимо тянуло видеть Мередит.
— Нельзя ли немного обождать? Я надеялся взглянуть, как там Мередит… — Он едва не чертыхнулся. — Как там леди Нордем. Она уже два дня неважно себя чувствует.
Филипп сжал челюсти:
— Мне представляется, леди Нордем полностью оправилась, каким бы недугом она ни страдала. Я видел ее сегодня днем.
— Вот как? Очень хорошо, — успокоился Тристан.
— Она выходила из твоего кабинета, Тристан.
Эти слова взорвали окружающий его туман. Мысленно он пробежал глазами по тем вещам в своем кабинете, которые не должны были видеть ни Мередит, ни кто-либо другой из тех, кто был ему дорог. Весь обратившись во внимание, он указал Филиппу на дверь в малую гостиную.
Закрыв за собой дверь и убедившись, что в комнате нет ни гостей, ни слуг, Тристан бросил:
— Рассказывай.
Филипп вздохнул, очевидно, сожалея о том, что должен сказать. Сердце у Тристана упало.
— Я думаю, ее светлость обыскивала твой кабинет, — предположил Баркли.
Тристан опустился на ближайший диванчик.
— Что ты имеешь в виду? Зачем ей это? Филипп пожал плечами:
— Хотел бы я знать.
— Тогда почему такое обвинение? — В голосе Тристана появились резкие нотки, с этим он ничего не мог поделать.
Глаза у Филиппа широко раскрылись — он услышал гнев в голосе друга, но постарался не обращать на это внимания.
— Когда я начал задавать ей вопросы, было что-то в ее поведении и выражении лица, что убедило меня — она говорит неправду.
У Тристана зародилась надежда.
— А что она отвечала на твои вопросы? — спросил он.
— Она сказала мне, что после того, как у нее прошла головная боль, она решила почитать, но ошиблась дверью, когда искала библиотеку.
Надежда росла.
— И поэтому ты решил, что она обыскивала мой кабинет? — произнес Тристан. — О Боже, Филипп, а я уже почти поверил тебе. Ее объяснение вполне понятно. Обстоятельства сделали тебя излишне подозрительным.
Филипп смотрел на Тристана широко раскрытыми глазами:
— Это не подозрительность. Мередит Синклер что-то скрывает.
Тристан рассердился. Никогда раньше он так не сердился на своего друга. Но никогда раньше ему не приходилось защищать дорогую ему женщину от ужасных обвинений.
— Что она может скрывать? — озабоченно спросил он.
— Я не знаю, — сквозь зубы процедил Филипп. — Но когда я заговорил с ней о туфельке, которую нашел в саду после бала, было заметно, что тема ей крайне неприятна.
Сначала Тристан не понял, о чем Филипп ведет речь, потом вспомнил, что у них был такой разговор. Что-то о женской туфельке, найденной в кустах у дома.
— Но это какой-то вздор, — возразил он. Филипп помолчал, потом сказал:
— Могу я сказать кое-что не как твой помощник в делах, но как друг?
Тристан пожал плечами, не уверенный, что хочет услышать откровенное мнение друга.
— Я знаю тебя очень давно, — заговорил Филипп. — Я был товарищем в твоих мальчишеских проказах, видел, как ты изменился после смерти отца, и стал помощником в… — Филипп оборвал себя. — Ладно, я помогал тебе во всем, потому что мы были друзьями. Но ты ослеплен красотой и очарованием Мередит Синклер. И она знает это.
— Довольно! — Тристан грозно шагнул к Филиппу, тот отступил, и в глазах его внезапно появился… страх. Этого было достаточно для того, чтобы умерить гнев Тристана. — Зачем ей понадобилось бы обманывать меня?
— Огастин Девлин проверял тебя почти год. — Филипп взглянул на Тристана и тут же отвел глаза. — Он пытается вызнать, можно ли тебе доверять, можно ли допустить тебя в свое окружение, позволить узнать, кто стоит за ним.
Тристан сердился. Он хотел этого больше всего на свете.
— Да.
— Что, если… — Филипп колебался, и это раздражало Тристана. — Что, если Мередит — часть этой проверки?
Тристан непроизвольно сжал руки в кулаки.
— О чем ты?
Филипп низко склонил голову.
— Что, если Мередит работает на Девлина? Она оказывает на тебя такое действие, как ни одна другая женщина, насколько мне известно. Что, если она — еще одна проверка? — задавал он вопрос за вопросом. — Она не старалась войти к тебе в доверие?
Тристан бросился к буфету, плеснул в бокал виски и одним глотком проглотил его. Он вспомнил, как Мередит много раз расспрашивала его о самых сокровенных желаниях, о том, чем он занимается. Он-то думал, что это объясняется их давними отношениями и новым возникшим между ними притяжением. Но теперь…
— Что за вздор! — сказал Тристан с меньшей уверенностью, чем ему хотелось бы.
