Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
— Шесть часов? — недоверчиво переспросил Кулух.
— Так мне Мерлин объяснил.
— Шесть часов! — сплюнул Кулух. — Я бы успел к рыжей сбегать.
Однако с места он не стронулся, равно как и никто из нас, все мы завороженно наблюдали за пляской пламени над холмом. То был погребальный костер Британии, финал истории, призывание богов, и мы глядели и ждали в напряженном молчании, словно ожидали увидеть, как, разорвав пелену синевато-багрового дыма, на землю снизойдут боги.
Но тут заговорил Артур — и напряжение схлынуло.
— Поесть бы, — буркнул он. — Если нам тут торчать шесть часов, так неплохо бы и заморить червячка.
За едой говорили мало, по большей части о короле Мэуриге Гвентском и об ужасной вероятности, что он, чего доброго, не пустит своих копейщиков на войну. Если, конечно, война и впрямь начнется, неотвязно думал я, беспрестанно посматривая в окно — туда, где плясало пламя и бурлил дым. Я попытался отслеживать время, но на самом-то деле я понятия не имел, один час прошел или два, прежде чем трапеза закончилась, и вот мы снова столпились у громадного распахнутого окна, неотрывно глядя на Май Дун, где впервые в истории Сокровища Британии были собраны воедино. Была там Корзина Гаранхира — ивовая плетенка, в которой поместились бы хлеб и пара-тройка рыбин, хотя ныне прутья так поизломались, что любая уважающая себя хозяйка давным-давно выкинула бы корзинку в огонь. И Рог Брана Галеда — почерневший от времени бычий рог с выщербленным оловянным ободком по краю. И Колесница Модрон — она давно развалилась на части, и притом была так мала, что ехать на ней смог бы разве что ребенок — если, конечно, ее удалось бы собрать заново. Был там Недоуздок Эйдина — истрепанная веревка с проржавевшими железными кольцами: даже беднейший из крестьян этим воловьим поводом погнушался бы. И Кинжал Лауфродедда — с затупившимся широким лезвием и сломанной деревянной рукоятью; и стертое Точило Тудвала — такого любой ремесленник устыдился бы. И Куртка Падарна — латаные-перелатаные нищенские лохмотья; и все же сохранилась она куда лучше, чем Плащ Регадда: он якобы наделял своего владельца невидимостью, но ныне износился до невесомой паутины. И Миска Ригенидда — плоская деревянная посудина, вся растрескавшаяся и никуда не годная, и Игральная Доска Гвенддолау — старая, покоробленная деревяшка с полустертой разметкой. Кольцо Элунед смахивало на самое обыкновенное кольцо воина: вот такие простенькие металлические ободки копейщики любили мастерить из оружия убитых врагов, но всем нам доводилось выкидывать за ненадобностью кольца куда более приглядные с виду, нежели Кольцо Элунед. Лишь два Сокровища обладали истинной ценностью: Меч Риддерха, Экскалибур, откованный в Ином мире самим Гофанноном, и Котел Клиддно Эйдина. Теперь все они, и никчемный хлам, и роскошные драгоценности, покоились в кругу огня, дабы подать знак далеким богам.
А небеса все прояснялись, хотя над горизонтом на юге по-прежнему громоздились облака: мы все глубже погружались в эту ночь, ночь мертвых, а в тучах между тем замерцали молнии. Молнии — первое предвестие богов, и, устрашившись, я тронул железную рукоять Хьюэлбейна; ну да молнии полыхали далеко, очень далеко, может, над морем или еще дальше, над Арморикой. С час или более молнии беззвучно полосовали южное небо. Раз целое облако словно осветилось изнутри: мы все так и охнули, а епископ Эмрис осенил себя знаком креста.
Но вот далекие молнии померкли, остался лишь гигантский костер в кольце укреплений Май Дуна. Этому сигнальному огню суждено было преодолеть Бездну Аннуина, это сияние изливалось во тьму между мирами. Что, интересно, думают про себя мертвые? — гадал я. Сонмы призрачных душ, верно, уже обступили Май Дун — поглядеть, как станут призывать богов? Я представил себе, как отсветы пламени мерцают на стальных лезвиях моста мечей, а может, озаряют и Иной мир, и не скрою, что испугался. Молнии погасли, ничего нового не происходило: бушевал гигантский костер, и только, но, думается, все мы сознавали, что мир дрожит на грани перемены.
Часы шли, и вот нежданно-негаданно был явлен следующий знак. Первым увидел его Галахад. Он перекрестился, завороженно уставился в окно, словно не веря глазам своим, а затем указал наверх, туда, где гигантский султан дыма застилал звезды.
— Вы видите? — спросил он, и все мы высунулись в окно и поглядели ввысь.
И я увидел: то зажглись огни ночных небес.
Такие огни всем нам доводилось видеть прежде, хотя и нечасто, но появление их в эту ночь нельзя было расценить иначе как знамение. Сперва во тьме замерцала синяя дымка; постепенно дымка густела, разгоралась, и вот уже алая завеса огня слилась с синей и затрепетала среди звезд, точно колеблемое ветром полотнище. Мерлин, помнится, рассказывал мне, что небесные огни нередки на дальнем севере, но эти повисли на юге, а в следующий миг нежданно-негаданно все пространство над нашими головами ярко расцветилось синими, серебряными и малиновыми каскадами. Мы все спустились во двор, чтобы лучше видеть, и оттуда благоговейно взирали на сияющие небеса. Костры Май Дуна оттуда уже не просматривались, но зарево их затопило южные небеса, а над головами у нас роскошной аркой переливались огни потусторонние.
— Ну теперь-то ты веришь, епископ? — спросил Кулух. Эмрис словно утратил дар речи. Но вот он вздрогнул и дотронулся до деревянного креста на шее.
— Существования иных сил мы никогда не отрицали, — тихо отозвался он. — Просто мы верим, что наш Господь — единственный истинный Бог.
— А прочие боги — кто они? — спросил Кунеглас.
Эмрис нахмурился, явно не желая отвечать, но честность заставила.
— Они — силы тьмы, о король.
— Скорее уж, силы света, — благоговейно проговорил Артур, ибо увиденное потрясло даже его. Артур, который предпочел бы, чтобы боги вовсе оставили нас в покое, видел свидетельства их могущества в небесах — и дивился небывалому чуду. — А что будет дальше?
Вопрос свой он обращал ко мне, но ответил епископ Эмрис:
— Смерть, господин.
— Смерть? — переспросил Артур, решив, что ослышался.
Эмрис загодя отошел в тень галереи, словно опасаясь мощи магии, что мерцала и растекалась потоками слепящего света на фоне звезд.
— Все религии используют смерть, господин, — педантично пояснил он, — и даже наша верит в искупительную жертву. Но в христианстве это сам Сын Божий позволил себя убить, дабы никому больше не пришлось ложиться под жертвенный нож на алтаре; я не знаю ни одной религии, в таинствах которой не задействовалась бы смерть. Озирис погиб. — Епископ вдруг осознал, что рассказывает о поклонении Изиде, этом проклятии Артуровой жизни, и торопливо продолжил: — И Митра тоже умер, а в мистериях Митры умерщвляют быков. Все наши боги умирают, господин, — подвел итог Эмрис, — и все религии, кроме христианства, воспроизводят эти смерти как часть культа.
— Мы, христиане, ушли за пределы смерти — к жизни, — произнес Галахад.
— Хвала Господу, это так, — согласился Эмрис, осеняя себя крестом. — Но мы — не Мерлин. — Огни в небесах разгорались все ярче; сквозь гигантские многоцветные завесы, точно нити в гобелене, змеились, переплетаясь и обрываясь, вспышки белого света. — Нет магии могущественнее, чем смерть, — неодобрительно отметил епископ. — Милосердный бог такого не допустит, а наш Господь покончил с нею через смерть собственного Сына.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
