Поиски тем временем продолжались. Судя по всему, Дженнифер частенько заходила на сайты и форумы вегетарианцев, а также последователей течения «Нью-эйдж», предвещавших скорое наступление новой исторической эпохи — Эры Водолея. Терри предположила, что таким образом девочка пыталась хоть немного понять, на чем помешана ее мать со своим бойфрендом.
Терри продолжала настойчиво копаться в файлах Дженнифер. Она надеялась рано или поздно найти дневник одинокой девочки-подростка, спрятанный в какой-нибудь ничем не примечательной папке и приоткрывающий дверь в ее внутренний мир. Все было безрезультатно. Никаких намеков на побег, никаких планов, никаких прощальных писем. Листая архив фотографий, Терри до поры до времени тоже не замечала ничего необычного: самые обыкновенные снимки самой обыкновенной девчонки. Вот Дженнифер с немногими подружками весело смеется на каком-то празднике, вот она с ними же в обнимку, вот та же компания у кого-то в гостях — явно после долгих и веселых посиделок. Единственное, что отметила для себя детектив Коллинз, — это то, что Дженнифер практически никогда не оказывалась в центре кадра, во главе компании подруг. Она всегда была где-то сбоку, практически у кромки кадра. Перебирая папки с фотографиями одну за другой, Терри наконец наткнулась на то, что привлекло ее внимание и не на шутку обеспокоило: на глаза ей попалось с полдюжины фотографий обнаженной Дженнифер. Едва присмотревшись к снимкам, Терри немного успокоилась: было видно, что Дженнифер снимала себя сама, то повернув к себе фотоаппарат на вытянутой руке, то поставив его на стопку книг и позируя перед камерой на диване. Судя по всему, снимки были сделаны недавно, не более года назад. Ничего особенно сексуального в них не было. Похоже, Дженнифер просто решила запечатлеть для себя самой изменения своего тела в процессе взросления. Она была еще почти по-детски худой и угловатой, с небольшой, едва оформившейся грудью. Длинные, чуть нескладные ноги она стыдливо закидывала одну на другую — так, чтобы на фотографии лишь едва угадывались появившиеся на лобке волосы. В общем, было видно, что, снимаясь обнаженной, Дженнифер изрядно стеснялась, несмотря на то что в комнате, помимо нее, похоже, никого не было. На двух снимках девочка попыталась изобразить на лице томное и хищно-развратное выражение («Ну что, хочешь познакомиться со мной поближе?»), но почему-то именно на этих кадрах она казалась младше — просто ребенком, играющим в какую-то непонятную ей самой игру.
Терри внимательно пересмотрела все фотографии из этой папки, втайне ожидая обнаружить где-нибудь, хотя бы на самой кромке кадра, фрагмент другого обнаженного тела — мальчишеского. Поиски оказались безрезультатными: судя по всему, Дженнифер действительно фотографировалась одна. Терри Коллинз вздохнула с облегчением. С одной стороны, как мать, она хотела бы верить, что сексуальная активность подростков в этом возрасте не выходит за какие-то здравые рамки; с другой стороны, как инспектор полиции, она прекрасно понимала, что нынешние дети куда более информированы и опытны во всем, что касается интимной сферы, чем могут предположить их родители. Оральный секс, анальный секс, групповой секс, секс «по старинке»… Современные дети прекрасно знают, что значат эти выражения, и познают их значение на собственном опыте в гораздо более юные годы, чем их родители, а уж тем более бабушки и дедушки. В общем, отсутствие на фотографиях рядом с обнаженной Дженнифер какого-нибудь парня, а то и целой компании друзей и подружек в чем мать родила изрядно порадовало Терри.
И все равно почему-то эти фотографии оставили весьма грустное впечатление. Терри задумалась. Наверное, дело было в том, что Дженнифер, обнажаясь перед камерой, чтобы продемонстрировать самой себе, кем она становится, в то же время обнажалась и душевно, демонстрируя свое внутреннее одиночество, обнаженность и ранимость.
Уже заканчивая просмотр файлов Дженнифер, Терри вдруг обратила внимание на пару запросов, сделанных в Google. Один касался «Лолиты» Набокова — книги, которая никак не могла входить в список рекомендованной литературы для несовершеннолетних школьников; другой же был сформулирован так: «Кто такие эксгибиционисты?»
На этот запрос поисковая система выдала больше восьми миллионов ссылок. Дженнифер открыла лишь две из них: «Ответы на Yahoo» и какой-то психологический форум, через который она перешла на сайт с подборкой статей, опубликованных факультетом психиатрии медицинского университета в Эмори, посвященных уточнению классификации всякого рода любителей обнажаться в общественных местах, а то и справлять прилюдно нужду. Статьи были написаны совершенно зубодробительным медицинским языком, а посты в форуме, казалось, сплошь состояли из профессионального жаргона психиатров, едва понятного непосвященному. Шестнадцатилетней девочке эти тексты должны были показаться абсолютно невнятными и неудобоваримыми, тем не менее Дженнифер это, судя по всему, не смутило.
Терри откинулась на спинку кресла. «Ну что ж, теперь все понятно, — подумала она. — Вот он, классический пример преступления, доказать которое нет никакой возможности. Даже если удастся уговорить Дженнифер дать в суде показания против Скотта, он будет все отрицать, а поскольку свидетелей нет, то и дело будет закрыто. Даже мать девочки, скорее всего, в этой ситуации поверит своему бойфренду, а не дочери. Вот так и бывает: с одной стороны, вроде бы ничего и не случилось, а с другой — ребенок почему-то хватает рюкзак и бежит из родного дома куда глаза глядят».
Терри решила вернуться к стихам, посвященным Мистеру Бурой Шерстке. Одно из стихотворений начиналось со строчки: «Ты видишь то, что вижу я…»
«Может быть, он это и видел, — подумала Терри. — Вот только плюшевый мишка не может стать свидетелем обвинения».
На столе у инспектора Коллинз зазвонил телефон. Начальник отдела вызывал ее к себе с докладом по ходу расследования нового дела. Терри прекрасно понимала, что ей придется быть предельно аккуратной в оценках и формулировках. Скотта в городе знали, и он мог смело назвать своими друзьями едва ли не половину мэрии и многих влиятельных горожан. Большинство членов городского совета были его постоянными пациентами, и еще больше людей обращались к нему за помощью время от времени. Впрочем, даже само слово «помощь» в связи с деятельностью Скотта Терри предпочла бы употреблять осторожно и с оговорками. Все это пронеслось у нее в голове за какую-то долю секунды. В трубку же она лишь коротко сказала: «Сейчас буду».
Взяв со стола кое-какие бумаги, она направилась к двери. В этот момент вновь зазвонил телефон. Тихонько выругавшись, Терри развернулась и, выждав пару секунд, после четвертого звонка, взяла трубку — буквально за мгновение до того, как должен был включиться автоответчик.
— Инспектор Коллинз, — представилась она.
— Это Мэри Риггинс, — раздалось в трубке.
Затем послышались всхлипывания и сдавленное дыхание. Судя по всему, говорить миссис Риггинс могла лишь с большим трудом.
— Я вас слушаю, миссис Риггинс. Я как раз собиралась к начальнику отдела с докладом о том, что случилось с вашей дочерью…
— Она… она не убежала. Инспектор, вы слышите меня? Моя девочка не сбежала. Ее похитили, — захлебываясь слезами, с трудом проговорила мать Дженнифер.
