присутствием показать народу, что опасность невелика, почти при первом слухе о нашествии готов удалился в Равенну [144]. Умные распоряжения Стилихона во время опасности империи и блистательные победы, одержанныя им над готами, ещё более увеличили его славу и значение в государстве. Мы уже видели, с каким неподдельным восторгом встречал народ Стилихона, когда он с войском приплыл из Галлии. По мере увеличения славы военачальника падало значение императора. Его малодушное удаление в Равенну возбуждало в народе явные насмешки. Хотя Стилихон спас его от опасности попасться в плен Алариху, хотя после войны предоставил ему наслаждаться триумфом; однако ж слабый государь не мог подавить в себе чувство зависти к министру и, кажется, поверил врагам спасителя Италии и некоторым недальновидным людям, объяснившим мир с Аларихом как измену Империи. Если Гонорий не выказывал своего нерасположения к министру, то только потому, что он скоро нужен был ему опять по случаю новой грозы, разразившейся над Италией. Душа Гонория не была лишена благородства: когда была окончева война с Радагайсом, то он вполне чувствовал благодарность к победителю варваров и, желая доказать её, просил у Стилихона руки младшей его дочери Ферманции. Стилихон не желал отдавать в замужество свою несовершеннолетнюю дочь [145], опасаясь, что её постигнет участь её сестры; но, уступая требованию Серены в не желая отказом огорчить императора, согласился. Казалось бы, что этот союз навсегда укрепит дружелюбные отношения между императором и полководцем, но вышло иначе. Говорий был очень слабодушен и доброе чувство к Стилихону, которое возникло было в его душе, скоро исчезло, когда поднявшаяся Римская партия начавшая обнаруживать реакцию против варваров, стала обвинять министра в разных преступлениях.
Немедленно после истребления Радагайсовой армии, Стилихон снова обратил свое внимание на Восток [146] и снова вступил в союз с Аларихом для успешного достижения своей цели. Приготовления к походу были громадны. В то самое время, как Аларих занял Империю, имея при себе многочисленное войско и готовый по первому знаку Стилихона начать военные действия, этот последний увеличил свою армию ещё легионами, выведенными из Галлии, и приготовил значительный флот, на котором предположено было перевезти войска в пределы Восточной империи. Главной целью союза было, на первый раз, отторгнуть от Восточной империи Иллирийскую префектуру и присоединить её к Западной империи, так чтобы Аларих относился к одному римскому правительству. Предлогом к войне было то, что во время прежних разделений империи вся Иллирийская префектура досталась на долю Западной части. Судя по приготовлениям союзников, этот проект должен был скоро осуществиться и Восточная империя едва ли могла устоять против таких сильных и искусных противников.
Между тем как Стиликон приготовлялся к походу, при дворе образовалась партия, которая с другой точки зрения смотрела на его предприятие [147]; она состояла большею частью из чисто-римских аристократических фамилий. Эти люди или не понимали, или не хотели понять надлежащим образом предприятий министра; они не разделяли с ним мысли, что только тогда Западная Империя может держаться против варваров, когда присоединит к себе если не весь Восток, то по крайней мере часть его; не хотели верить, что только в соединении всех сил Империи в одно целое заключается залог её крепости. Они видели только массы варваров, которые жили там и сям в государстве и которые все были привязаны к Стилихону и им покровительствуемы; в этом они видели нарушение своих прав, и теперь, когда союз министра с готами обещал ещё большее усиление варваров в Империи, они возвысили свои голоса против этого усиления, — голоса, которые молчали с января и февраля 395 года, будучи принуждены к тому Стилихоном. Но что враги Стилихона могли сделать против него теперь, когда он стал ещё сильне, чем в 395 году? Они понимали это и, чувствуя себя бессильными явно восстать на Стилихона, решились действовать скрытно.
Они знали характер императора, знали его желание безусловно независимой власти в Империи и стремление поставить её выше влияния своего министра, и во всем этом они нашли достаточную опору для своих действий против варварского элемента. Немедленно Римская партия представила Гонорию предприятие Стилихона опасным как для императора, так и для римлян; представила ему, что он слишком уже окружил себя варварами, что он сам варвар и по всей вероятности замышляет свергнуть властителей обеих империй. Как ни нелепо было такое обвинение, но Римская партия достигла своей цели: Гонорий, который сначала сам согласился на этот поход, опять начал подозревать Стилихона в неверности; он вообразил, что полководец предпринял этот поход для того, чтобы иметь предлог перевести из Галлии войско и ещё боле увеличить свою армию варварами и, усилившись таким образом, самовластвовать в государстве; а потому положил, во что бы то ни стало воспрепятствовать исполнению его планов. Стилихон был в то время в Равенне и снаряжал флот [148]. Не имея смелости официально отменить предположенный поход в Иллирию и дать предписание главнокомандующему отослать назад галльские легионы, Гонорий стал действовать окольными путями. Тайно, не снесясь предварительно со Стилихоном, он послал Алариху предписание, чтобы он оставался в Иллирии, но ни под каким видом не начинал военных действий и не переходил со своим войском в пределы восточной части Иллирийской префектуры [149]. Вскоре за сим разнесся слух в Италии, что Аларих умер [150]. Кто распустил эту молву, достоверно не известно, но, судя по ходу событий, должно полагать, что это были уловки Римской партии, сделанные с той целью, чтобы заставить этим самым Стилихона отменить поход и распустить войско. Действительно, когда слух о смерти Алариха дошёл до Стилихона, то он глубоко опечалился, что лишился верного и благородного союзника, и намеревался отменить до времени поход, тем более, что о том просила его Серена, которая не могла не заметить, что этот поход неприятен Гонорию, и которая между тем, сделавшись тёщей его, желала единственно согласия между ним и своим супругом. Но лишь только Стилихон узнал, что этот слух ложный и что Аларих по-прежнему здравствует, то ещё с большей энергией стал делать приготовления к экспедиции, и намеревался весной 407 г. плыть на Восток. В это время случились два события, которые положили преграду его намерению. События эти - нашествие на Галлию свевов и вандалов и узурпаторство Константина; они имели огромное влияние на отношения Стилихона и варваров, служивших в империн, к императору и римскому элементу: посему я считаю необходимым с возможной полнотой объяснить причины, породившие
