в воду, сразу оказываясь в ней по колено и, кажется, даже теряя равновесие.
Действовать надо было мгновенно. Помня о том, что Его Высочество научиться плавать так и не соизволил, а также о легендарной, ставшей их личной шуткой неуклюжести принца, Джейа тут же бросился к нему, протягивая руку…
Чтобы внезапно обнаружить, что силы в тонком и хрупком Девоне достаточно, чтобы утянуть его с собой в воду под заливистый смех принца.
Вода же, вопреки опасениям, оказалась не такой холодной, какой ей следовало быть в это время года, но Джейа не мог гарантировать, что это не заслуга его друга, которому достаточно было добавить куда-либо своей огненной сай'и, чтобы это что-то нагреть.
Они были промокшими до нитки, одежды, потяжелевшие, неприятно липли к телу, пряди волос лезли в глаза, думать о том, каково было другу с его длинными космами, не хотелось…
…Но Дев смеялся, и это главное.
Ради этого можно было потерпеть что угодно…
И брызги в лицо, и совершенно детскую, недостойную господ их возраста и положения возню. Словно им снова было по восемь лет… И не смущали даже взгляды Вакке— их не было видно, но присутствие своих подчинённых Джейа чувствовал почти физически, как и представлял будущие добродушные смешки.
Впрочем, не впервой.
Уже позже, расположившись на согретых дневным светом камнях, разложив одежды сушиться, они сидели в одних нижних штанах, окутанные мягкой сай'и озера, надежно ей защищаемые от прохладного ветра, который в обычной ситуации, непременно, вызывал бы волну мурашек по коже.
Черты лица принца смягчились, уголки его тонких губ были приподняты в улыбке, даже несмотря на то, как он увлеченно пересказывал сюжет недавно прочитанной в качестве отдыха от своих исследований истории. Движения перестали быть скованными. Говоря, Девон был щедр на жестикуляцию, Джейа даже со смешком думал о том, что принц, увлекшись, мог бы даже нечаянно его ударить. Этого он бы не допустил — Дев такому явно расстроился бы, а он не для того всё это устроил, чтобы портить другу настроение такими мелочами.
Спустя несколько дней, когда Девон закончил все свои дела, они были готовы отправляться.
Ормэ, новый лорд Йорен, доселе поглядывавший на своего дядюшку с опаской, готовый в любой момент отстаивать своё право быть правителем этих территорий, никак не ожидал, что к нему никаких претензий не будет и вовсе. Официальный прием, устроенный в честь Его Императорского Высочества, прошел нервно, но гладко — никаких скандалов. Даже удивительно. Хотя, конечно, местная аристократия очень настороженно относилась к людям — были ещё те, кто помнил мятежников, жалкие осколки канувшего в небытие Союза Аниа, чьи восстания ещё долго тревожили покой мирных жителей Вольных Островов.
Уже более неофициальный семейный ужин и вовсе мог похвастаться расслабленной атмосферой — когда до благородного семейства Йорен, наконец, дошло, что никого карать, за что бы то ни было, Девон не собирался и вообще хотел отправиться навестить сестру, за этим, собственно, и прилетел.
И, конечно же, и принцу, и его Вакке, и прочим нужным лицам преспокойно предоставили азафов, снарядили в путешествии, благословили подольше не возвращаться.
В общем, проявили всевозможное гостеприимство, спасибо им на этом.
…А охваченные пламенем осени, пламенеющие алым леса были похожи на поля цветов, тех самых, из которых Джейа когда-то в юности любил плести венки, чтобы потом надевать их на Девона, который потом ходил с важным видом, словно это была самая настоящая корона…
Наверное, это того стоило.
И эти воспоминания, и возможность обнимать друга, с которым они летели на одной птице — просто потому что могли.
Вовсе не потому что у него кружилась голова и подскакивал в горло желудок.
Девон смеялся…
Это — главное.
Глава 11. Арека Талэ
Окутанные предрассветной тишиной, горы тонули в призрачной дымке серебристых облаков, а вместе с ними погружались в белесое марево и расположенные на их склонах величественный храм и суетливый город.
Будь то просто туман над степной рекой, он бы стремительно растаял, стоило бы Исе только показаться из-за горизонта.
Но вот светило уже явило свой равнодушный лик так и не пробудившейся Леде, неторопливо поднявшись из-за хребта, а облака не стремились исчезать, отбрасывая причудливые тени на горные склоны.
Мастера созерцания, храмовые художники любили изображать эту картину и дарить потом союзным ордену Благородным Семействам в знак своего расположения, в жажде подарить этим детям степей хоть такую частичку подпиравших небеса гор…
По легендам лед'ен, Иса была женой Всесоздателя, сотворенная для него Первыми Звездами, сотканная из их созидательного света. И была у светила сестра-близнец, звезда, которой было не суждено сиять, ведь весь её свет вобрала в себя Иса. Обиженная на свою судьбу прекрасная и несчастная Леда, которой даже не попытались дать хоть малейший шанс, была погружена своими родительницами в вечный сон. И жили теперь они, лед'ен, потомки познавшего суть народа, на теле спящей звезды, озаряемые светом её прекрасной, но равнодушной сестры. Спящий народ, что однажды пробудит свою силу, чтобы погубить все миры…
Грустные всё-таки легенды у ледианцев! Слишком редко в них можно встретить счастливый финал, и, зачастую, оный достается главным героям непозволительно дорого. Что сказания о сотворении Дня и Ночи, что песни о Лите — тому подтверждение!
Однако, только через культуру народа можно было понять его, только через его веру и искусство.
Этим, в том числе, и занимались мастера и ученики Тауриского Храма — помимо прочего, изучали искусство и учились правильно его применять.
В конце концов, созданные богами Светлого Пантеона, лед'ен так же, как и шесс'ен ценили творцов, ибо знали, в чьих руках настоящая власть над всей реальностью.
Из творцов рождались боги.
Так верили спящий и драконий народ.
Но Арека была готова с этим поспорить — Творцами были лишь изначальные боги, те, кем руководила Праматерь, истинный Создатель, а все их потомки не только и не столько созидали. Разрушали, подогревали войны, забавы ради стравливали разные народы, меряясь — кто лучше, чьи создания?
И где они теперь?
Где те народы?
Где теперь те боги…?
Конечно, Ареку никто не заставлял изучать все эти древние легенды, записанные на давно забытом большей частью населения Ианэ языке, столь похожем на произошедший от него северный диалект.
Но она — изучала.
И священный язык, на котором говорили лишь жрецы да монахи, и написанные им истории, и переводила их в доступном и понятном для всех варианте, и объясняла их своим ученикам.
Ведь история — циклична.
