четы Саркисян, который вплотную примыкал к площади, как празднует простой советский народ, весело размахивающий красными флажками.
* * *
Собираясь на концерт, певица Лаура нарядилась в новое платье, которое сшила ей Зоя Саркисян. Ведь за это время имя этой девушки сделалось главным брендом модной одежды в Дальнесоветске. «От Зои» — это стало означать «от кутюр» и никак не меньше. Лучше, чем швейные изделия этой бывшей стюардессы, выскочившей замуж за самого «каудильо», просто не было ничего. Старые платья в гардеробе певицы постепенно приходили в негодность, а новые, конечно, заказывались в ателье у Зои.
Одевшись в приталенное платье средней длины из красного шелка с вырезом сбоку до верха бедра, Лариса долго крутилась перед зеркалом у себя в гримерной, поправляя прическу и макияж. Потом все-таки решив, что достаточно хороша, она вышла к карете, пусть и небольшой, полуоткрытой, запряженной всего двумя лошадьми, но самой настоящей, в которой ее уже ждал Кардамонов. Впереди эскорт из трех усатых испанских конных милиционеров в широкополых шляпах и вооруженных громоздкими старинными пистолетами, переделанными в тяжелые шестизарядные револьверы, тронулся. И карета поехала за ними в сторону площади, где музыканты уже начали разогревать собравшуюся толпу бодрой музыкой.
Когда они остановились, зрители, завидев свою эстрадную примадонну, радостно завопили, желая протиснуться поближе к сцене, но, конная милиция сдержала напор восторженных почитателей. В это время, выскочив из кареты первым, Михаил Кардамонов вовремя подбежал, чтобы галантно подать Лауре ручку и помочь спуститься. Легким движением она взбежала на сцену и запела «Марш энтузиастов». И в этот самый момент все люди, собравшиеся на площади, увидели, как с севера возвращается аэростат.
* * *
Разумеется, команданте Диего Хуан де Кабрера тоже отправился на праздник. Кроме партийной работы, он состоял в должности командира испанской милиции, которая подчинялась наркому государственной безопасности и обеспечивала в последнее время порядок в Дальнесоветске. Поэтому Кабрера, как главный милиционер, обязан был в этот момент находиться в центре событий. И, конечно, его начальник Яков Соловьев, продолжающий проводить операцию «Амиго», позаботился о том, чтобы пригласить Диего на торжественную часть вместе с его гостями, почетными испанскими пленниками адмиралом Фегероа и капитаном Мендесом. И к началу концерта Диего прибыл не один, а в компании с двумя подранками, которых вынесли из повозки вместе со стульями испанские милиционеры.
По распоряжению Соловьева, вся милиция Дальнесоветска вооружалась револьверами, но только ради сигнальных выстрелов. Зная взрывной темперамент испанцев, боевых зарядов к оружию им не выдавали, а лишь сигнальные. Их задача сводилась к тому, чтобы своим внушительным и грозным видом запугать нарушителей, скрутить их и доставить в участок, а, в случае неповиновения, возникновения серьезных дебошей или иных беспорядков, тут же подавать сигналы выстрелами. И уже тогда группа быстрого реагирования, состоящая из хорошо вооруженных кадровых сотрудников государственной безопасности, выдвигалась к месту происшествия в качестве подкрепления. Но, за год, прошедший с момента утверждения этих инструкций, никаких серьезных происшествий не случилось. А мелкие пьяные драки, попытки ограбления нэпманов, приставания к чужим женщинам или иные подобные досадные инциденты, которые случались время от времени, были не в счет.
За год испанские милиционеры поднаторели в работе с нарушителями, приобретя необходимый практический опыт. И из них выделилось даже несколько человек, проявивших не просто служебное рвение, а и таланты следователей. Таких выдвигали в участковые. И к празднику, оглядываясь назад, Соловьев мог с удовлетворением отметить, что его задумка сработала. С преступностью в Дальнесоветске, вспыхнувшей в нестабильное время исчерпания запасов, до того, как удалось наладить производство самого необходимого на новом месте, удалось покончить.
Была проделана очень серьезная работа по укреплению безопасности. И горожане чувствовали на себе ее результаты, беспечно размахивая флажками и создавая очереди в продуктовые лавки праздничной ярмарки. Кроме внутренней, на острове за это время укрепилась и безопасность внешняя. Гавань защищали орудия, снятые с эсминца и установленные на высоком мысе. А на суше пограничники на границе с чаморрийцами несли службу в круглосуточном режиме. Отлавливать нарушителей им очень помогали собаки, которых захватили на испанских кораблях, выращивая их поголовье в специальном питомнике. Конечно, это были простые молодые дворняжки, но, неплохо обучаемые, они реагировали на обстановку и команды не хуже овчарок.
Вся граница между Дальнесоветском и Автономной Республикой Чаморро, тщательно оборудованная за четыре года, представляла собой заминированную полосу, специально выделенную вырубленной растительностью и насыпанным на ширину тридцати метров белым песком, на котором четко отпечатывался любой след. Дозорные вышки с прожекторами стояли в пределах прямой видимости. К тому же, на каждом участке поставили простейшие контактные электрические датчики, при касании тонкой проволоки сразу поднимающие тревогу.
Эти датчики располагались уже за контрольно-следовой полосой. Таким образом, если дозорный, несущий службу на вышке, проспал, а нарушитель каким-то чудом смог преодолеть песчаную полоску, избежав подрыва на растяжке, датчик срабатывал, оповещая пограничников громким звонком. А на пульте заставы загоралась соответствующая номерная лампочка, указывающая место нарушения. И туда сразу же выдвигался наряд на лошадях вместе с собаками.
Все легальные перемещения в сторону чаморрийских владений и обратно осуществлялись через два пропускных пункта, расположенных к северу и к югу от бухты. И чаморрийцы за это время тоже привыкли соблюдать формальности. После того, как много любопытных подорвалось поначалу на растяжках и минах, местные уже давно нагло не лезли на территорию закрытого города Дальнесоветска. Хотя, конечно, слухи о том, что белые чужаки затеяли большое строительство в бухте, быстро распространились по острову.
К тому же, поскольку обмен делегациями с правящим кланом чаморри не прекращался, а только усиливался с каждым годом, по деревням аборигенов распространились слухи и о том, что, выкупив у верховного вождя Чаморро право отлавливать маначан и отбирать их земли, белые не делали из этих полудиких людей рабов, а старались как можно быстрее научить их своему языку и своей работе, платя за это серебряными кругляшами, называемыми «рубли» и которые очень нравились всем чаморро. Ведь эти рубли были гораздо красивее и весомее тех ракушек, которыми туземцы пользовались до этого в качестве денег. И вскоре самые смекалистые и решительные чаморрийцы и чаморрийки потянулись к пропускным пунктам, чтобы там рассказать бледнолицым пограничникам о себе, а потом получить временный паспорт, напечатанный на бамбуковой бумаге, который давал право устроиться на языковые курсы.
А тем, кто успешно овладевал языком бледнолицых, предоставляли не только работу начального уровня «ученика», но и жилье. А еще ежемесячно выдавали те самые вожделенные серебряные кругляши, за которые в Дальнесоветске продавали просто невероятные для чаморрийцев вещи. Например, красивую одежду, металлические ножи, зеркала
