Странное дело, мы с Олегом теперь почти не общались — так, перебрасывались дежурными репликами, когда я приезжал к маме, но не более того. Олег как будто избегал меня, а мне было не до него. Я собирался с ним поговорить, но как-то не складывалось. Раньше меня бесило, что он не работает — что же, теперь работа у него есть, и вероятно, пожизненная, если только свобода от Дара не станет каким-то образом массовым явлением. Олежа даже отвальную не стал устраивать, только мама собрала нас на семейный ужин, и мы весь вечер хором уверяли ее, что наша секретная работа связана с научными исследованиями и нисколечко, вот прямо-таки ни капельки не опасна.
Когда мама вышла на кухню заваривать чай, я попытался ободрить братца:
— Не ссы, Олежа. Не сожрут тебя в Штабе. Там пусть и стремные, а все же люди. Ты помни главное — что ты им нужнее, чем они тебе. Проявляй уважение к ним, но не позволяй неуважительно относиться к себе.
— Это тебе легко говорить, Саня. Ты такой, что все тебя уважают…
Ну кто бы сомневался — Олежа будет ныть. Как та лягушка из анекдота «ну коне-е-чно».
— Ну какой я, какой? Что во мне такого, чего в тебе не может быть? У нас половина генов общая, между прочим…
— Ты держишь себя так, что… ну, всем сразу ясно, что лучше тебя уважать. Вот вроде ничего такого особенного не говоришь, не делаешь, вежливо себя ведешь… а считывается, что если что-то пойдет не так — ты ударишь.
— Так для мужчины и важна готовность ударить, Олежа! И даже не ради себя, а ради другого. Ради женщины, ради того, кто беззащитен… — оглядываюсь на дверь: мама все еще в кухне. — Иногда бывает правильно бить, причем бить первым, бить сильно. Нет, думать тоже надо, конечно… но не сопли жевать. А впрочем, иногда и думать нет времени. Если в тебе есть готовность бить, то до ситуаций, когда это необходимо, дело будет доходить очень редко.
— Ну это же ты у нас крутой, как яйца, а я-то, я не такой… — привычно заводит шарманку Олег.
— А теперь тебе придется стать таким. В Штабе будешь учиться и стрелять, и драться, и общей физподготовкой замучают. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Тебе полезно будет, это навыки для реального боя, не игрушки дурацкие…
Олег вздрагивает и съеживается, словно я ударил его. Забыл, что мама предупреждала — доктора велели не обсуждать эту тему. Хотя сам я, честно говоря, вообще в Олегово нервное истощение не особо верю — вечно у него то понос, то золотуха, только бы на нормальную работу не выходить. С другой стороны, больше года непрерывно играть…
— Не знаю, как я там не отъехал кукухой с концами, Саня, — тихо говорит Олег. — Хотя там ведь и умереть толком нельзя было. В играх все время умираешь, причем больно по-настоящему… А потом уровень перезапускается, и ты понимаешь, что это никогда не закончится. Но я знал, что ты меня вытащишь. Наверно, потому от меня вообще что-то осталось… Потому что ты — не как я, Саня, ты не останавливаешься ни перед чем.
— Ну ладно, ладно, что тут такого… Любой бы так поступил на моем месте.
— Ты правда не понимаешь, Саня? Не любой. На самом деле, никто.
Хмурюсь. Неловкий какой-то разговор, не люблю вообще розовые сопли эти все. Хотя психолог Алия говорила что-то похожее: мол, я потому и смог отдать Дар, что стремление найти брата стало этой, как ее, обсессией. Слова такие громкие еще — «доминанта», «мания».
Не люблю психологию.
— Ты не такой, как все, Саня, — распаляется Олег. — Ты сильный, решительный… добрый, хотя и жесткий. И мне так паршиво было всю жизнь, что я такой никчемушник. Рядом с тобой особенно. Но если когда-нибудь помощь будет нужна тебе, я все для тебя сделаю. Выше головы прыгну, но сделаю.
— Не смеши мои тапочки, Олежа, ну что ты там сделаешь… Ты о себе научись заботиться, чтобы мне не приходилось больше тебя вытаскивать. Вот это и есть лучшее, что ты можешь для меня сделать.
Входит мама с тортом, и мы мгновенно меняем тему. Утром за Олегом приехал черный джип.
Остался осадочек, что маловато я уделил внимания младшему брату, но так уж вышло — были занятия поинтереснее. С Марией мы общались все больше как по работе, так и вне ее. Как я давно подозревал, образ сексуальной бизнес-леди был своего рода социальной маской, а на самом деле Мария куда интереснее и глубже этого клише. Однажды я видел, как она чуть не плачет от досады, сломав ноготь — ничто человеческое ей не чуждо. Увлекалась Мария не только йогой, что объясняло великолепную осанку, но и спортивной стрельбой — она была кандидатом в мастера спорта. Сам я стрелял где-то на уровне первого разряда, хотя и без официального диплома — некогда было мотаться по соревнованиям. В оружии и его истории Мария разбиралась лучше меня. Разумеется, это не было связано с основной профессией. Только в кино жизнь частного детектива состоит из беготни, стрельбы и разудалых приключений. В реальности это обычно сбор документов для бракоразводных процессов или расследование пропажи ниток с завода по производству кальсон.
Я давно подозревал, что у Марии есть вторая работа — доходы ее фирмы вовсе не были запредельными, однако лоск сохранялся, сокращений персонала не проводилось. С расспросами я не лез — однажды Мария показала мне сама. Сказать, что я выпал в осадок — это ничего не сказать. Оказалось, наша гламурная бизнес-леди пишет военно-историческую прозу под псевдонимом Иван Молот. И не просто пишет, а нехило так на этом зарабатывает — входит в двадцатку топовых авторов одного из самых популярных коммерческих литературных порталов.
Я был потрясен не столько самими книгами Молота — они показались мне довольно примитивными, хотя это ценное мнение я оставил при себе — сколько статистикой их продаж. Прибыль детективного агентства действительно уходила на поддержание на плаву самого себя, а на роскошное белье, глянцевую квартирку и ежедневную
